Роман Юров - «Ла»-охотник. В небе Донбасса

– Лежать, – заорал Виктор, не узнавая собственный голос, – лежать!

Рвануло совсем рядом, вновь ударив по ушам, и с грохотом в комнату ввалилась оконная рама. Здание вздрогнуло, по стенам словно простучали горохом, и сознание с запозданием опознало визг разлетающихся осколков. Потом грохнуло еще и еще, но эти взрывы были уже дальше. Наступила тишина, лишь с неба доносился раздражающий гул чужих моторов. Он гудел, зудел в недосягаемой ночной темени смертельно страшным комаром, и это противное «у-у-у» отбивало всякое желание спать. Зенитки молчали, а значит, прогнать этого «комара» не мог никто.

Бомбежка оказалась практически безрезультатной, никого не убило и не ранило, но утром весь полк имел измятый вид и моментально, под шуточки и усмешки летчиков-штурмовиков, принялся переезжать в лесок у аэродрома. В землю вонзились лопаты, топоры, все, что можно было собрать, но к концу дня полк зарылся в землю. Землянок нарыли много, как никогда: в лесу для рядового состава полка вырыли четыре большие, каждая человек на тридцать, для летного состава поменьше – поэскадрильные. Вырыли также здоровенную землянку для штаба и накопали щелей на случай бомбежки. Штурмовики над всеми этими предосторожностями лишь посмеивались, но они, видимо, к таким бомбежкам уже привыкли, а разубеждать Шубина было бесполезно…

…– Леха, сзади пара. Уходи!

– Прикрой, атакую…

– Под облаками, слева, слева смотри!

– Врежь ему, с-суке.

– Леха, прыгай, прыгай… – Эфир был забит криком – где-то далеко, у Ростова, кипел воздушный бой. Поднятое по тревоге дежурное звено «Яков» летело на север, летело драться.

Внизу неторопливо проплывала земля. Спичечные коробки домиков, серая лента дороги, зеленые поля и темно-зеленые складки балок – все это казалось макетом какой-то рельефной карты. Слева горизонт был затянут дымкой – там темнели городские кварталы, рядом серебрилась река. Ростов надвигался, разрастаясь в размерах, и наконец обнаружился объект поисков – впереди, прямо над городом, возникла россыпь точек. Они кружились в небе, постепенно увеличиваясь в размерах, и было ясно, что бой идет именно там.

– Зебра, Зебра, я Сирень-24. Зебра, я Сирень-24. Зебра, ответь Сирени, – Виктор упорно вызывал дивизионную станцию, но та молчала. Никакого конкретного приказа ему не давали, только лететь к Ростову, а значит, решать, как быть, придется самому.

– Идем в наборе. – Он легонько потянул ручку на себя, заставляя истребитель задрать нос. Ввязываться в воздушный бой вслепую, без преимуществ, не хотелось, а лишний километр высоты в таком деле еще никому не помешал. Ведомые истребители висели рядом: Рябченко, словно привязанный, справа, чуть дальше виднелись самолеты Ларина и Острякова. Сегодня новому старшему летчику звена и его ведомому предстояло боевое крещение…

К Ростову подходили на высоте пяти километров. Бой кипел внизу, чуть в стороне, самолеты мелькали на фоне громадной махины города, и Виктор принялся высматривать цель. Превосходство по высоте облегчало выбор цели для атаки и давало неуязвимость. Это преимущество нужно было срочно использовать.

Неожиданно в стороне от боя небо запестрело разрывами зенитных снарядов. Сквозь черные и рыжие облачка разрывов проплывала девятка бомбардировщиков. В глаза сразу бросились характерные округлые крылья с белыми крестами, сверкающие на солнце стеклянные кабины.

– Внизу «Хейнкели», атакую ведущего. Двадцатый, бей левого замыкающего.

Время сжалось, строй бомбардировщиков принялся наплывать удивительно неспешно, словно при замедленном воспроизведении кинофильма. От темных, камуфлированных туш вражеских самолетов вверх потянулись малиновые пунктиры крупнокалиберных пуль. Их было много, но они мелькали где-то внизу, под капотом, бессильные дотянуться до советских истребителей. Четверка «Яков» пикировала практически отвесно.

Белесые трассы устремились к земле, потом из-под капота вынырнул бомбардировщик, и тотчас его левое крыло у самого мотора запестрело вспышками попаданий. Секунда – и «Хейнкель» оказался уже над головой, а Виктора размазала по сиденью перегрузка. Разогнанные на пикировании истребители вновь устремились вверх, заходя для новой атаки. За ведущим бомбардировщиком разрастался роскошный дымный шлейф, у него упала скорость, и теперь соседние самолеты выползали вперед, ломая некогда красивый строй. Атакованный парой Ларина парил простреленным радиатором, но держался на своем месте. Дымных шапок от разрывов крупнокалиберных снарядов стало меньше, зато рыжие лоскуты от тридцатисемимиллиметровых щедро испятнали небо. Немецкие бомбардировщики, недовольные организованным им «теплым приемом», сбросили бомбы и стали разворачиваться.

– Драпают, гады! – Виктор торжествовал. – Значит, будем добивать!

Немецкие бомбардировщики рассыпались на развороте и теперь пытались собрать хоть какое-то подобие строя. Ведущий, волокущий за собой длинный дымный хвост, сильно приотстал, остальные машины тоже сбавили скорость, пытаясь прикрыть своего командира огнем пулеметов. Атакованный Лариным, наоборот, выбрался в лидеры.

– Повторяем атаку! Бью замыкающего! Двадцатый, своего добьешь! Двадцатый?

Славкина пара уже пикировал вниз. Оттуда хлестал натуральный фонтан из разноцветных трасс – немецкие стрелки патронов не жалели. Все они били по истребителю Ларина.

– Куда? Тупой, блядь, осел! Колька, атакуем!

Мир сузился до размеров прицела. В сетку, словно муха в паутину, заполз жирный силуэт «Хейнкеля», задержался там, увеличиваясь в размерах, потом скользнул под капот. Застучало оружие, заставляя самолет мелко вибрировать, и белесые шнуры устремились вперед. Трасса попала прямо в кабину. Виктор отчетливо видел, как брызнуло стекло и как в переплете фонаря образовалась здоровенная дыра. Потом строй бомбардировщиков оказался ниже, и он потянул ручку на себя, уходя вверх.

Атакованный им бомбардировщик снижался с сильным левым креном. В голове строя горел другой. Дыма от него почти не было, но длинный оранжевый язык пламени из крыла говорил, что и этот немец отлетался. Ниже всех, рассыпаясь на куски, падал «Як».

– Прыгай, – закричал Саблин, – прыгай. – Глаза тем временем испуганно осматривали небо, но «мессеров» не было. Наконец от кувыркающегося истребителя отделился темный комочек, забелел купол парашюта, и у Виктора отлегло от сердца. Его летчик был жив и через несколько минут должен был приземлиться прямо на улицы Ростова. «Як» Рябченко висел на своем месте, чуть дальше виднелся сорок восьмой номер младшего лейтенанта Острякова. Выходит, сбили Ларина.

Он вновь занял позицию над удирающими «Хейнкелями», готовясь атаковать, но тут вверху обнаружилась пара «мессеров», и стало не до бомбардировщиков. Немецкие истребители, растянувшись, пикировали прямо на Виктора, и уклониться стоило больших трудов. Сразу же завертелась воздушная карусель, наполненная ревом моторов и умопомрачительными перегрузками.