Комбат Найтов - В небе только девушки! И...я (СИ)

Блестящие после недавнего дождя самолеты выруливали на старт и уходили в небо. Сегодня все показывали: как надо работать по земле с пикирования. Результаты каждого удара заносились в таблицы, туда же заносились и отклонения от цели или задания. Далеко не все работали снайперски. Довольно много мазали, но попадались и виртуозы. Я, на всякий случай, отмечал таких у себя в блокноте. Какая ни какая, а информация. Ведь многие из них в последствие не смогли оставить мемуаров. После них оставались лишь холмики со звездой, или три буквы напротив последней записи в летной книжке: НБЗ, ПБВ, НБВ, и сколько их было — одному богу известно. Если имена Покрышкина, Полбина и некоторых других, сейчас известны, то остальные канули в вечность, прочертив последний дымный след в небе. Его разнес ветер и время.

У Покрышкина сейчас сложный момент в его жизни: командует полком его недруг, а комиссар полка, который его спас от суда, болеет и увольняется по инвалидности, и только 'господин случай', приведший его на подобную, но армейскую, а не всесоюзную, конференцию, где присутствовал 'истец' известного скандального инцидента на бытовой почве, который не знал о том, что небольшая потасовка из‑за мест в столовой, вылилась в дело! Человек оказался порядочным, и написал отказ от иска, который он не подавал, смогли остановить расследование. В разных своих книгах Покрышкин описывает случай по — разному, видимо, 'редакторы' поработали, делая акцент на разных деталях и разных людях, но, он еще и половины своего счета не набрал. Известность ему принесли бои над 'Голубой линией' весной 43–го. Весна на носу, но, 8–й корпус разбит под Курском и Харьковом, Тамань полностью наша, готовится Керченско — Феодосийский десант. Так что 'отличаться' придется над ним. Что если его действительно забрать в полк, раз сам просится? Тем более, что он специализировался на разведке, две трети вылетов за время первых двух лет войны. А 'ночниками' не рождаются, ими становятся. После гибели Серова и Осипенко, несмотря на то, что они сами нарушили правила тренировки, слепые и ночные полеты стали 'табу'. До этого, это был обязательный элемент подготовки. Сейчас, в 43–м, летчики не разбиты по 'классам', такое понятие просто отсутствует. Ночные летчики, в основном, сведены в НБАДы, вооруженные устаревшей техникой, которая днем летать не может из‑за истребительного воздействия. Что бы уменьшить потери, там вынуждены были перейти на работу ночью. Пикировщики Пе-2, с их слабой механизацией крыла и высокой посадочной скоростью, для работы ночью не сильно годятся. Хорошо еще, что 'Ту-2', все‑таки, пошел в серию, на год раньше. Ночью все бомбят с горизонтали, или с пологого пикирования. Результаты последнего ничем в лучшую сторону не отличаются. Ночные пикирующие удары требуют очень высокой слетанности и согласованности действий. С точностью до долей секунды. А приборы того времени таких точностей дать не могли. Приходилось уповать на индивидуальное мастерство. И 'его величество случай'. Но, для получения случайного результата требуется увеличивать количество попыток, и нести потери.

Поэтому, у Покрышкина не было бы возможности сдать на самостоятельные ночные вылеты в его родном полку: они дневники, и ночью коротко, но отдыхают, а организовывать персонально для него стартовую команду и управление полетами Исаев не будет. В конце концов, у меня есть 'Лайтнинг', которому заканчивают переоборудование: вместо старых 'аллисонов', туда воткнули V-1710–111, новые, более эффективные, интеркулеры в обе балки, сняли две из 4–х фотокамер, заменили оконцовки на ламинары. С центропланной частью пока возиться не стали, памятуя о бафтинге хвостового оперения. Установили 'Гнейс-1м', сняв два пулемета. Зимой держал 14200 по высоте и, как я уже писал, имел обогреваемую кабину. Из‑за этого установить автопилот на него не удавалось, никак не могли справиться с уплотнениями, то клинили, то травили. Имея 'штатный' истребитель, расположение приборов в котором было стандартным американским, взять на него, переученного на 'кобру', летчика было вполне объяснимым решением. Поэтому, когда он в третий раз подошел вечером после полетов, я его отвел в ангар с 'Яппи', и сказал:

— На время переучивания и получения разрешение на ночные полеты, будете штатно летать на этой машине, на разведку. Он у нас один, так что, без ведомого. Входить будете в состав первой эскадрильи, с ее командиром Вы знакомы. Если Вас устраивает, я могу подписать Вам рапорт, и передать его по команде. И, если потребуется, нажать.

— Взглянуть вовнутрь можно?

— Да, эта машина секретна лишь отчасти.

Он сразу определил 'секретную' часть оборудования.

— Как 'кобра', по приборам.

— И двигатель похож, там сняты высотные нагнетатели и интеркулеры, здесь — стоят. Она более скоростная, высотная, но, хорошо себя ведет только на высоте. Параллельно будете изучать, и переучиваться на 'метлу'.

Он полез в планшет и достал рапорт. Я его подписал.

— Спасибо, Александра Петровна! Я побегу?

Он, прижимая планшет к бедру, побежал в сторону домов, где расположилась его часть. Как я и ожидал, Исаев ему сразу все подписал, но, уперся Науменко! Который лишаться командира эскадрильи, пусть и ИО, да еще и прославившегося на все ВВС, не хотел. Пришлось собирать 'большой совет': подключать Красовского, а потом и Новикова. Перевод был оформлен, и довольный старший лейтенант вылетел на Кубань за вещами. Вернулся он не один. Вместе с ним приехала старшая операционная медсестра Мария, зарегистрировать брак, с которой, и добиться ее перевода во 2–ю воздушную он сумел.

— Александра Петровна, знакомьтесь! Это моя жена Маша. Она будет служить в армейском госпитале.

— Могу устроить ее в медсанчасть полка. Так, наверное, будет удобнее.

— Ой, спасибо! — их поселили в частном доме, и на следующий день Майя начала принимать у него различные зачеты. Оформили допуски, в общем, включился в полковую жизнь.

Не знаю, как для других, для дивизии конференция была как манна небесная: утвердили 4–х эскадрильный состав всех полков. 'Четверка' была несколько обрезанной, не 16–ть, как у истребителей, а только восемь самолетов Пе-3ВИ. Их задачей было высотное прикрытие групп фронтовых истребителей сопровождения. То есть борьба с охотниками. К сожалению, пока, на них не ставили РЛС и вычислители, массовый выпуск которых пробуксовывал, и раньше времени решили не рассекречивать технику. Но, за счет высокой скорости пикирования они могли быстро сблизиться с парой охотников и отогнать или подбить ее. Плюс в полках повышалась 'кислородная культура': появилось достаточное количество людей и техники для обслуживания высотников. Теперь мы не были привязаны к своим, только аэродромам и техникам. Перевооружаться стало возможно в любом полку. В 1–м гвардейском дела шли не шатко не валко, мы вернули все учебные машины и готовили экипажи для них. В цехах завода стояла новая серия машин, уже не четырех, а трехместных. Убран гаргрот и верхний стрелок, удлинен бомболюк. Есть возможность подвешивать туда перспективную авиационную торпеду РАТ конструкции Г. Я. Диллона, которую разрабатывают ускоренными методами. Моряки, тоже, положили глаз на самолет, сумели доказать, что увеличение бомболюка оправдано. Для нас это дополнительно 500 килограммов бомб РБК-500 или РБК-250, которые стали основными для нас, или еще один зажигательный контейнер, выпуск которых освоен, и теперь не приходится работать с малых высот.