Константин Радов - Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого

— Душевно рад вас видеть, любезнейший Александр Иванович, если не в добром здравии, то хотя бы живым. По нынешним временам, и это благо!

— Да уж, чуть зазеваешься — мигом на пироги пустят. В начинку покрошат, яко пса. Взаимно рад, Петр Павлович! Готов доложить вам, как главе российской коммерции и своему компаньону, наблюдения и соображения, привезенные из Персии. Только чуть отдохну с дороги. Вас не затруднит баньку приказать?

— Уже распорядился. А поясницу одна прачка из моих дворовых так разминать умеет, что мигом вас распрямим! Или помоложе девок послать попарить?

— Боже упаси. Мне все тело надо распрямить, а не отдельные части.

В глазах президента на мгновение мелькнула тень прежней веселости:

— Вы, Александр Иванович, после того, как с персияночками знались, на здешних красавиц, небось, смотреть не захотите?

— Даже и на персияночек не тянет. Совсем служба замучила! За десять суток одну только ночь в постели провел, остальные в карете. А мне ведь не двадцать лет, для таких приключений.

Впрочем, после баньки немного полегчало. За обильным и вкусным ужином (Петр Павлович, надо признать, был гурманом и повара держал отменного) я ощутил в себе достаточно сил для ответа на молчаливый вопрос во взгляде гостеприимного хозяина: "ну как там, в Персии?"

— В Персии смута. Здесь тоже такое бывало. Для процветания державы нужен постоянный приток свежей крови во все члены государственного организма, более всего — в голову. Иначе аристократия вырождается и загнивает. Тогда обновление все-таки происходит, но более мучительным способом.

— Значит, вы предложили бы шаху Тахмаспу для спасения государства приближать достойных людей из черни?

— Сомневаюсь, что он может различить достойных от недостойных. Ибо дурак и пьяница. При этом чрезвычайно любим народом. Всё его окружение таково ж. Это юные львы за пиршественным столом — и ослы или бараны на поле битвы. Думаю, будет по-другому.

— Полагаете, страна погибнет?

— Трудно сказать. В низших сословиях персов есть государственный смысл и ожесточение против иноземцев. Недостает вождей. Но это дело наживное. Знаете матросскую забаву: десяток крыс сажают в пустую бочку, накрывают и держат, пока одна не сожрет остальных. Нынешняя Персия и есть подобная бочка. Начало зрелищу положено: в прошлом году Сурхай скушал Дауда, а какой-то молодой разбойник с трехтысячной шайкой неплохо действовал в Хорасане на стороне шаха. Когда крысоволк персидской породы выведется — желательно устроить, чтобы он бросился на турок.

— А если сей зверь сочтет нас более важными врагами?

— Надо с ним заранее подружиться. Ежели персияне смогут своими силами удержать Гилянь, я бы им сию провинцию отдал. Можно в обмен на признание за нами Баку и Дербента; а можно и эти города уступить, хотя их уже жалко.

— А Гилянскую провинцию нет?

— Там климат прямо смертоносный для северных народов. Не стоит сия земля погубленных за нее солдат. В подобных местах нужны торговые фактории по соглашению с шахом, или кто еще править будет, — а войска держать неприбыточно.

— Александр Иванович, вы не забываете, что поход в Персию именно в ответ на ограбление наших купцов был государем предпринят?

— Всего лишь повод, Петр Павлович. Наши расходы на войну, считая от начала и до сего дня, едва ли не вдесятеро превзошли купецкие убытки. Следует ли входить в такие траты для приобретения пары нерусских провинций, кои навряд ли русскими когда-либо станут?

— Странно слышать от прославленного генерала такое рассуждение. Не вы ли сами хлопотали о приобретении степей по нижнему Днепру?

— Большая разница, дражайший Петр Павлович. Климат в степи сухой и здоровый. Единственная трудность колонизации — где взять людей. А земля с трудолюбивыми земледельцами и крупными городами предполагает иные приемы, нежели пустая. Древние римляне создали империю не одной силой: они несли покоренным народам закон и правду. Стать из туземного вождя римским гражданином было не зазорно. А мы что можем дать? В холопы поверстаем?

— Вы слишком утомлены трудами на благо отечества, Александр Иванович, и удручены нездоровьем. Взгляните на историю: давнюю или новейшую, все равно. Европа и Азия, татарская знать и ливонская, охотно приняли протекцию великих государей.

— Ну да, приняли. Насколько охотно, можно спорить. Но вот смотрите: и ливонцы всячески стараются остаться при своих древних правах, и даже единоверные малороссияне изо всех сил тужатся, чтобы их считали за иноземцев. На службе тоже иностранные подданные имеют двойное жалованье и гораздо больше свободы. Мы с вами оба здесь приемные, а не родные, однако согласитесь: что может быть нелепее положения, когда в России невыгодно быть русским?! Империи так не строятся. И вообще, опорным народом государства нельзя торговать, как баранами. Я встречал много людей, уверенных, что все внешние наши задачи возможно решить багинетом, все внутренние — кнутом. Но сие мнение суть вредная и опасная иллюзия.

Шафиров с опаской покосился на слуг. Вроде ничего преступного не прозвучало — однако Бог знает, как перетолкуют холопы чужие мысли. Тайную канцелярию хоть прошлый год и расформировали, отверстое ухо для доноса всегда найдется.

— Александр Иванович, меня больше заботит, о чем по коллежской должности беспокоиться обязан: как повлияют возможные перемены в Персии на торговлю с нею, и насколько блаженной памяти государя Петра Алексеевича предначертания о заведении коммерции с Индией исполнены быть могут.

— До начала персидских смут наша торговля была больше нынешней. Равным образом, после окончания оных может возрасти. Важен порядок в стране; если найдется некто, способный его поддерживать без помощи наших войск — и купечество, и русская казна только выиграют. С Индией сложнее. Много довелось этим заниматься, беседовать с опытными караванщиками — а хороший караван-баши, знаете ли, по уму не уступит европейскому корабельному капитану. Кое в чем пришлось переменить мнения.

Слуга за моим креслом, повинуясь мановению пальца, подал бокал с вином. Поморщившись от боли в спине, проснувшейся даже от поднятия такого незначительного груза, я промочил горло и вернул творение муранских стеклодувов назад.

— Так вот, господин президент. Ранее, глядя на одни европейские примеры, я презирал караванные пути. Считал оные бессильными к соперничеству с морскими или речными, а гужевой транспорт или вьючный скот — годными лишь для подвоза к пристани. Но в Азии перевозочные цены иные. Где верблюдов разводят в изобилии и круглый год содержат на подножном корму, там они очень дешевы. А груза поднимают больше, чем лошадь. Вьюк по издержкам уравнивается с телегой, а ввиду худости дорог — даже опережает. Караванный путь, в расчете на версту, выходит дороже морского не в сто раз, как должно быть по французским пропорциям, а только в двадцать пять. Смотрите, что получается. Фрахт из Европы в Индию или обратно колеблется в мирное время от восемнадцати до двадцати двух фунтов стерлингов за тонну, то есть от полутора рублей за пуд до рубля и двадцати пяти алтын. В войну — до двух с полтиной доходит. На верблюдах от Решта до Басры — это порт близ устья Евфрата, куда корабли из индийских морей заходить могут — раньше стоило примерно столько же: от полутора до двух рублей за пуд, смотря по сезону.