Олег Кожевников - Будущее в тебе. Комбриг

— Так точно, товарищ комбриг! Разрешите выполнять!

— Валяй, младший лейтенант! Кстати, не забудь всех отпускников отправить в свои части. Для этого забирай любой автотранспорт, который сможешь найти вблизи станции. Пусть они там тоже поднимают тревогу. И своих делегатов связи предупреди, чтобы они это делали на всех станциях, куда успеют добраться. Старшему наряда, который будет конвоировать диверсанта, поручи, когда он доберётся до Белостока, явиться вместе с пленным в первую очередь в штаб 10 армии. Там он передаст дежурному мою записку, а устно пускай доложит, что 7-й ПТАБР получил шифровку из Генштаба о том, что Германия начнёт боевые действия против СССР в 3-30 двадцать второго июня.

Пока дежурный поднимал тревогу и раздавал распоряжения, я писал записки. Одну — в штаб 10 армии, вторую — командиру 58-го ЖДП капитану Александрову. Заняло это у меня минут пятнадцать. За это время младший лейтенант развил бурную деятельность: сформировал наряд для конвоирования пленного, отправил на двух ручных и одной мотодрезине связных. Старшему на БА-20жд (бронеавтомобиль, приспособленный для движения по рельсам) было поручено — добраться до бронепоезда, не останавливаясь на встречающихся станциях. Предупреждать охрану станций должны были связные на ручной дрезине. Пленного дежурный собирался доставить в Белосток на маневровом паровозе, ему даже не нужно было разводить пары. Паровоз как раз в это время работал на запасных путях станции.

Вручив записки младшему лейтенанту, я попрощался с ним за руку и направился к эмке. Пленного Шерхан передал бойцам из железнодорожного полка НКВД ещё минут двадцать назад. После этого я поручил ему найти железные листы, чтобы сделать хоть какую-нибудь защиту от пуль мотора и салона нашей эмки. Прямого боестолкновения я не боялся, мы не салаги, и вполне могли быстро справиться с тремя-четырьмя диверсантами. Гранаты и автоматы у нас имелись, и подготовлены мы были, дай Бог каждому. Но вот просто трусливый обстрел нашей машины из засады мог привести к печальным последствиям. Чтобы как-то застраховаться от этого, я и поручил Наилю найти железные листы и закрепить их по бокам двигателя, а так же два листа положить в салон. Когда тронемся, мы их уже внутри прислоним к дверям.

Добравшись до автомобиля, я внутренне усмехнулся. Вид у эмки был очень нелепый. Куда делась её былая элегантность. Эта гордость советского автопрома сейчас была просто железным ящиком на колёсах. Шерхан, раздобыв в местном депо железные листы с несколькими, уже насверленными отверстиями, большими гвоздями прибил их к обшивке нашей эмки. При этом пробив насквозь тонкий металл корпуса эмки и внутреннюю обшивку, выступающие острые концы гвоздей он просто загнул.

— Дёшево и сердито, — подумал я, — на такой таратайке теперь ездить только по колхозным полям, да и то, местных коров жаль, увидят, доиться не будут.

Заметив меня, Асаенов вылез из салона автомобиля. Похлопав рукой по закреплённому железному листу, он спросил:

— Ну как, товарищ подполковник, получилось? Мы с местными ребятами закрепили эти 8-миллиметровые листы минут за десять. Дольше их сюда тащили, чем устанавливали, они тяжёлые, заразы.

— Нормально получилось, Наиль. Теперь, можно сказать, ты у нас — механик-водитель броневика, а я, соответственно — стрелок. Слушай, парень, не жалко тебе было уродовать свою любимую "ласточку"?

— Жалко, конечно! Но, что делать? Жизнь, она важнее, тем более, нам нужно вовремя успеть предупредить наших.

Неожиданно Шерхан хохотнул и добавил:

— К тому же, я давно мечтаю поездить на "опель-капитане", или, на худой конец, на "роллс-ройсе"!

— Да "роллс-ройс" — это же английский автомобиль!

— Ну, тогда на "ситроене"!

— А это французская машина.

— Да и хрен с ними! Нам татарам всё равно, на каких трофеях ездить, лишь бы там были мягкие сидения и вид богатый. Давно, товарищ подполковник, мы сидим без трофеев, я уж с Финской войны соскучился по буржуйским сигаретам. Германия — страна богатая, и у их офицерья, наверное, много разных интересных штучек есть. Дураки, сами лезут к нам в руки, вот мы их и потрясём немного. У меня родственников много, и каждому нужен подарок. В армии-то только я, а где у нас под Челябой найдёшь ценные вещи. Тряхнём стариной, товарищ командир?

— Тряхнём, тряхнём, Шерхан! Но только нужно сначала разбить немцев, а уже потом собирать трофеи. А вояки они грамотные, покруче чем финны будут. Да и техники у них полно, одни самолёты чего стоят. А это самое страшное — быть под бомбёжкой. Помнишь ту бомбардировку, когда бомба попала в дот лейтенанта Климова? Даже находясь в доте, ребята погибли, а у нас сейчас нет таких укрытий, только земля-матушка. Ладно, заканчиваем чесать языками. Нужно быстрей ехать в штаб 9-й авиадивизии. Ну, ты знаешь, это штаб генерала Черных.

Утвердительно гукнув, старший сержант стал забираться на своё водительское место. Я тоже залез в салон машины и начал пристраивать сбоку металлический лист. Когда мы тронулись, я посмотрел на часы, время было 0-31 ночи. На станции мы пробыли полчаса, и, как я себя убеждал, успели сделать много. По крайней мере, зенитное прикрытие на станциях железной дороги будет готово к появлению вражеских самолётов. Да и отпускники, добравшись до своих частей, поднимут там тревогу.

На середине пути нас обстреляли. Но, слава Богу, дорога не была перегорожена, а так как мы двигались с большой скоростью, граната, брошенная диверсантами, взорвалась позади нас. Они стреляли вслед машине, но железные листы, закреплённые позади сидений, защитили наши спины. Я не сделал ни одного выстрела в ответ. Времени, чтобы надрать задницы этим шавкам, совершенно не было. Цейтнот был полный, каждая минута на счету. Шерхан это тоже понимал, поэтому при первых выстрелах он сжался, выставив голову так, чтобы только видеть дорогу, и прибавил газу.

В итоге мы добрались до штаба 9 авиадивизии даже быстрее, чем, если бы ехали днём, в спокойной обстановке. И это притом, что на КПП нас мариновали минут семь перед тем, как пропустить за охраняемый периметр. Конечно, вид у нашей эмки был своеобразный и вызвал сначала у охраны подозрение, но потом, когда я переговорил со знающим меня лейтенантом, оно сменилось на улыбки красноармейцев, скрываемые с большим трудом. Когда прибыли на место, я перед выходом из машины посмотрел на часы, было 1-11, по крайней мере, какое-то время до поднятия по тревоге авиационных полков 9-й сад ещё оставалось.

Пройдя в помещение штаба, я с облегчением перевёл дух. Командир 9-й авиадивизии генерал-майор Черных находился здесь. И в штабе присутствовал не только он. Всё руководство дивизии собралось в кабинете Черных. Адъютант генерала, знающий о наших особых отношениях с комдивом, доложил мне: