Николай Грубов - Человеческий предел

– Аллаху Акбар. Как будто сто пудов с себя снял. Я хоть и не верующий, и ты не поверишь, но я постоянно молил про себя всемогущего, чтобы он явил свою доброту и хоть как – то помог нам. Вот ты и появился и мне кажется, что с тобой нам будет легче.

Он еще раз провел ладонями по лицу.

– Что собираешься делать? Ведь ты гражданин России и, наверное, поэтому, а также как сыну, разрешат посетить мать, и мы узнаем, что с ней?

– Да, мы с тобой сейчас и прокатимся до госпиталя. Хотя нет. Тебе там показываться не стоит. Я сам поеду туда, один, а ты подождешь меня дома, если нет других дел. Госпиталь, где находится?

– Ты Сергей видимо так и не понял, что сейчас в городе творится. Тебе просто повезло, что ты смог добраться до дома без приключений. А так и не посмотрят, чей ты там гражданин, если не убьют, то изобьют. Ты хоть и знаешь таджикский язык, но нисколько на таджика не похож. Нет, давай уж дальше вместе, раз судьба так распорядилась.

– Ну что же тебе видней, ведь ты «большой». Если что-то не так пойдет, то надеюсь, для меня у тебя оружие найдется?

Оружие для хорошего стрелка всегда находится, лишь бы он изъявил желание и умение. Рустам мне говорил, что ты стреляешь как бог. А оружия у нас много, запаслись.

Сергей даже передернулся при напоминании об оружии и с каким-то напряжением в голосе сказал:

– В этой жизни я пока только и умею, стрелять. Ни строить, ни пахать, ни даже баб любить я не умею, а вот стрелять могу, научили. И бог тут ни при чем. Большой труд на тренировках, а затем получение кайфа от стрельбы – вот мои основные тренера. Бог в это не вмешивался, да и вряд ли ему нужно, чтобы в честь него стреляли в людей. Но учили меня долго и основательно, правда, я не брал в руки оружие уже почти пять лет.

– А что так? Вообще, где ты был все это время? Отец твой как-то не очень разговорчив был на эту тему. Если спросишь его, то буркнет, что-то типа задание выполняет за границей и все. Остальное, говорит, секрет.

– Давай Мусалиев про меня, как-нибудь в другой раз. Мне не терпится увидеть мать и сестру. Поэтому поехали.

Сергей, удивленный рассказом прапорщика недоумевал. Неужели все так сложно здесь? С чего бы это? Он вспомнил свои школьные годы, своих друзей, случайных подружек. Всегда к нему относились просто как к сверстнику, милому и приятному в общении, своему в доску парню. Никто и слова не сказал что ты тут не по праву и что твое место в России. Ну, были стычки и разборки, но это межрайонные и в них участвовали и русские и узбеки, и таджики, и татары. Ведь в каждом районе жило много разных пацанов, но никто даже не заикался, что кто-то не коренной национальности и его надо бить. Не было такого.

А сейчас? Что изменилось и когда это началось? Может, это с кишлаков понаехали, а с ними всегда были стычки на почве, что все везут в Душанбе, а в кишлаках ничего не остается, ни продуктов, ни вещей. Из-за плохой жизни, может и понесло некоторых не в ту степь, тем более что всяких «недоделанных людишек» тут хватает, и не только в Душанбе, в той же Москве их хватает с избытком. А уж в глубинках тем более. Пьянки, скандалы, драки – основное развлечение на селе, особенно среди молодежи, хотя здесь с этим намного строже, чем в той же России, но зато с образованием здесь напряг. Многие закончив четыре класса считают что вполне хватит для того чтобы работать в поле, и дальнейшее образование им ни к чему. Да и то, что в семье редко бывает детей меньше чем пятеро, тоже сказывается. Это хорошо что хоть государство брало часть затрат и забот на себя, а так бы и четырехлетнее образование никому бы не светило. Других интересов ноль, да и где их взять, на чем воспитывать? На каких ценностях. По телеку насмотрятся хорошей жизни вот и воют потом на луну от безысходности. А тут указали на виновника во всем этом бедламе и люди рванули выправлять ситуацию. Никто же не думает, что те же русские живут также, рядом и на виду, и также страдают от старческих маразмов «умудренных» жизнью за стенами кремля старичков, которые в туалет то дорогу уже найти не могут, а мы надеялись, что они знают по какой дороге нам идти. Вот и пришли...

Сергей очнулся от толчка остановившейся резко машины. Оказывается, они уже приехали, и прапорщик разговаривает с охраной на въезде в госпиталь. Водитель автобуса, которого Мусалиев так и держал в роли водителя и охранника в автобусе все то время пока рассказывал свою историю выживания, молча подтянул поближе к себе автомат и стал внимательно осматривать окружающую местность. Затем они отъехали чуть в сторону, и Абил стал инструктировать Сергея:

– Сергей, я тебя жду час, а затем иду искать. Лучше до этого не доводить. Поэтому при любом раскладе ты выходишь и информируешь меня. Договорились? Вот и хорошо. Не забудь, что тебя сюда направили с местных органов безопасности, и покажи им ту бумажку, что они тебе прислали отсюда. Я имею в виду тот ответ, что прислали на запрос ФСБ России. Если конкретно начнут докапываться, то скажешь, что ты уже был дома, и соседи сказали, что мать ранена в результате здешних беспорядков на улице и ее увезли в какой-то госпиталь, вот ты и обходишь по очереди все больницы и госпитали.

До Сергея слова доходили смутно и через раз. Он торопился увидеть мать, увидеть, что она жива и лишь немного не здорова. Поэтому, кивнув головой, он поспешил подойти к охраннику и по-таджикски его попросил помочь ему с поиском матери, незаметно передав ему в руку десять долларов. Все это моментально разбудило охранника и он, оставив возле шлагбаума напарника, повел Сергея в помещение госпиталя, по дороге разъясняя, что этого делать без старшего смены он не может, но тот куда-то ушел, поэтому он сам проводит русского, который так хорошо говорит по-таджикски. Сергей достал еще пятьдесят долларов и, отдавая разговорчивому охраннику, попросил еще об одной услуге.

– Я слышал у вас здесь строгие порядки. А все-таки, почему некоторых больных лечат под охраной? Они что преступники?

– Нет, что ты, преступников давно уже не лечат, они сами кого хочешь так залечат, что потом и могилку не найдут родственники. А здесь содержат больных в основном тех, с которых можно получить за услугу деньги. Больные пишут письма своим родным или друзьям, чтобы те прислали им деньги уплатить за лечение. Только после этого их и начинают лечить и переводят в общую палату на первом этаже. А твоя мама, что на втором этаже лежит?

– Да именно так и я бы хотел попасть к ней, повидаться.

Охранник, молча, отдал ему только что спрятанные деньги и с сожалением сказал:

– Нет, брат, я не смогу это сделать. Там стоят люди Алиева, и нас не пускают на второй этаж, могут и под зад пинка дать, чтобы не лезли. Но ты сам можешь поговорить с охраной и если твоя мать там, то тебя отведут к начальнику, и уже с ним будешь решать все вопросы. Хоп?