Владислав Русанов - Гонец московский

– Кто сошел? – удивился парень.

– Ты совсем с ума сошел. Смерти ищешь. Кара-Кончар убьет тебя.

– Это мы еще поглядим.

– Ты не видел, как он дерется.

– Ты тоже не видел. Пересказываешь мне с чужих слов!

– Хочешь сказать, я вру?

– Может, и врешь? Почем мне знать?

Татарин надулся, как мышь на крупу.

– Ты можешь меня оскорблять… Ты меня победил. Сохранил мне жизнь. Я твой должник. Потому приказывай мне, что хочешь. Только не надо к Кара-Кончару ехать. Великим Небом заклинаю.

– Сам говоришь, что мой должник, а делать, что скажу, не хочешь! – В Никите начала закипать злость. – Тогда сам ступай к своему Кара-Кончару…

– Он не мой!

– А мне без разницы! Расскажи ему, что хочу его кровь видеть на своих клинках! – Течи прыгнули в пальцы сами собой, закрутились, заплясали над пламенем костра. – Пускай сам решает – будет убегать, как трус, или сразится, как баатур!

– Не поеду! – окрысился Улан.

– Боишься? Трусишь?

– Нет! Не хочу! Я поеду к Кара-Кончару, а ты за мной следом. Будешь с ним драться, и он тебя убьет. Не хочу!

– Нет, ты боишься! Баба!

Мальчишка вскочил:

– Зачем оскорбляешь? – На его глазах вновь набрякли слезы. – Я тебе служить хотел! Как младший брат! Ты меня прогоняешь! Обзываешься!

– Не нужен мне такой брат! – зло отвечал Никита. – Подумаешь, брат… Морда татарская! Проваливай на все четыре стороны! Устал я от тебя. Похороню учителя по-христиански и уйду… Без тебя обойдусь.

Улан-мэрген развернулся и зашагал к ельнику.

– Сабельку свою забери! – бросил ему в спину парень. – Мне твои игрушки ни к чему!

Татарин на ходу легко наклонился, подхватил саблю со снега и почти бегом скрылся между елями. Вскоре оттуда донеслось негромкое ржание и топот копыт. Значит, догадка Никиты о спрятанных конях оказалась верной.

Через мгновение Улан-мэрген вылетел из чащи, сбивая снежные комья с еловых лап. Татарчонком невольно можно было залюбоваться. Как он сидел в седле! Будто он и рыжий конь – одно живое существо.

– Уеду! – визгливо выкрикнул степняк. – К отцу уеду, к Ялвач-нойону! Делай, что хочешь! – Потом добавил чуть поспокойнее: – Я тебе коня оставил. Байартай [65], баатур!

Ударил тонконого скакуна пятками:

– Хо!

Только искристая пыль взвилась из-под копыт.

А Никита остался один у костра.

Мысли крутились в голове, толкались, как москвичи на торгу.

«Что же делать дальше? Искать Федота? А как? Если даже найдешь, то сумеешь ли одолеть?»

Погибать, не отомстив, не хотелось. Опускать руки, не сделав даже попытки расквитаться с убийцей учителя, тоже.

В конце концов, парень поднялся и принялся разводить огонь побольше. Копать могилу в мерзлой земле тяжело. Надо ее сперва оттаять.

Косой дождь хлестал по головам и шеям коней, по плащам и капюшонам всадников. Невысокий холм с оплывшими склонами как нельзя лучше позволял наблюдать за дорогой, вьющейся вдоль Сены, но его совершенно голая вершина нисколько не защищала от непогоды. Ни деревца, ни строения. Как на ладони.

Четыре сержанта, укутанные с ног до головы в черные плащи из грубой шерсти, хмурились и втягивали головы в плечи, но не смели возмущаться. Рыцарь в светло-синем плаще застыл прямо и неподвижно, словно кол проглотил. Он неотрывно смотрел на дорогу.

От деревушки, где они заночевали, доносился колокольный перезвон. Воскресная служба подходила к концу. В такое время хорошо пропустить кружечку красного вина, подогретого с пряностями, а не мерзнуть на ветру в промокшей одежде…

– Во имя Господа! – хрипло выкрикнул один из сержантов и закашлялся.

– Во имя Господа, едут! – закончил за него второй. И добавил: – Кажись…

– Я вижу, – высокомерно ответил рыцарь и перекрестился. – Non nobis Domine, non nobis, sed nomini Tuo da gloriam…

Из-за пелены дождя медленно проступили силуэты трех всадников. Одинаково черные кони шли размашистой рысью, поднимая фонтаны брызг из пузырящихся луж.

За сотню шагов до холма передний всадник сбросил с головы капюшон, открыв сияющее юношеским задором лицо. Улыбнулся, взмахнул рукой. Толчком шпоры поднял усталого скакуна в галоп.

– За мной! – коротко бросил рыцарь в голубом плаще, уверенно направив коня вниз по склону.

Он не оглядывался на сержантов, поскольку заранее знал – они последуют за ним. Их жизни и судьбы давно связали нити крепче стальных цепей. Иногда ему казалось, что они въедут вчетвером в рай… Или в ад? Кто знает, куда утащит его бремя грехов?

– Приветствую вас, брат Жерар, во имя Господа! – воскликнул молодой рыцарь, осаживая забрызганного грязью коня с такой силой, что несчастное животное осело на задние ноги. – Клянусь Гробом Господним, как же я рад вас видеть!

Бывший прецептор разогнанного недавно Ордена Храма улыбнулся уголками губ:

– Приветствую вас, брат Франсуа. – Его голос, едва слышимый за шумом ливня, прошелестел, словно шорох клинка, выдвигаемого из ножен. – Benedictus qui venitin nomine Domini. Hosanna in excelsis. [66]

– In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti. Amen! [67]– Прибывший брат-рыцарь склонил голову.

Его спутники молча поклонились, оглаживая скакунов.

– Какие новости, брат Франсуа? – спросил де Виллье, приближаясь к юноше и протягивая ладонь, которую тот с чувством пожал. – Чем вы можете порадовать меня?

– Боюсь, ничем, брат Жерар, – потупил взор молодой храмовник. – Следы последнего обоза будто растворились в воздухе. Или смыты дождем… Их не видели ни на орлеанской дороге, ни на руанской. Вряд ли они отправились бы на север – во Фландрии неспокойно, но я на всякий случай расспрашивал и на амьенской дороге. Безрезультатно.

Прецептор нахмурился:

– Это очень плохо. Очень… Это все проклятый колдун – д’Орильяк!

Со злости рыцарь хлестнул коня по боку. Звук вышел громкий, подобно щелчку арбалетной тетивы. Вороной жеребец брата Франсуа скосил глаза, шарахнулся, перебирая тонкими ногами. Молодой человек удержал его, подставив шпору, заставил вернуться на прежнее место.

– Обрывочные слухи мне удалось собрать лишь здесь, на восточной дороге. Но очень трудно разобраться – почудились ли черни рыцари в белых плащах с красным крестом, или они видели их на самом деле. Слишком многие в последнее время…

– …видят рыцарей Храма где нужно и где не нужно, – закончил за него де Виллье. – Я не виню тебя, брат Франсуа. Ты не достиг результата не потому, что проявил недостаточно рвения, а потому, что игроки, противостоящие нам, тебе не по зубам.

– Что же нам теперь делать, брат Жерар? – Франсуа поставил коня бок о бок с андалусийцем де Виллье. Накрыл ладонью кисть прецептора.

– Гуго де Шалон, – задумчиво произнес пожилой рыцарь, – исхитрился удрать из рук королевских палачей… Уж не знаю, в Ад или в Рай, раны Христовы! Domine Deus, spero pergratiam Tuam remissionem omnium peccatorum… [68]– Он перекрестился. – Этот отряд брат Гуго снаряжал в такой тайне, что я не уверен, открылся ли он самому Жаку де Моле? Золото, отправленное из Ла-Рошели в Новеград, будет благополучно перехвачено. Кем надо и когда надо. Караван, идущий в Наваррское королевство, затерялся где-то между Тулузой и Байоной. Боюсь, винить в этом нужно добрых гасконских дворян. Не могут они простить рыцарям Христовым крестового похода против их земель, ох, не могут… Церковная утварь, направленная через Арль в королевство Обеих Сицилий, захвачена прихвостнями папы Климента. Судьба еще нескольких отрядов мне неведома. Пока не ведома. Но этот…