Константин Калбазов - Бульдог

Уж и берлогу его выследили, в которой он не первый год обретается, а трогать его не моги. Подпалили слегка морду, прогнали и будет с вас. Барин местный охоч до охоты, в особенности на медведей. И не абы как, а по старинке, с рогатиной, так чтобы один на один. Сам здоровый, что тот медведь. Уж несколько шкур на стенах в усадьбе висят, да из одного дивное чучело сделано. Прямо как живой. Вот так не зная взглянешь, так и обомлеешь.

Однако, этого мишку не трогает. Ему вишь ли не интересно с недомерком связываться. Вот пусть взойдет в полную силу, отожрется на крестьянских пажитях, вот тогда он со всем уважением и удовольствием. А им‑то что горемычным делать. В этом году паршивец до того обнаглел, что двух телят задрал и утащил. Ну чистый аспид.

И тут такое везение. Сам государь припожаловал. Уж ему‑то местный барин не указ. Вот и поклонились капитану Глотову, мол поспособствуй. Оно и развлечение царю батюшке и заступничество за рабов его сирых и убогих. А в качестве приза, достойная добыча, в виде великолепной шкуры и свежая медвежатника. Опять же, в нем того мяса столько, что всех воев накормить хватит.

Петр воспринял это известие с энтузиазмом. Отличная возможность избежать этих воплей, тянущих из него жилы, и развлечение достойное. Вот теперь, в сопровождении двух плутонгов [2] Плутонг — в петровской армии взвод. пробирается к берлоге, путь к которой указывает один из крестьян.

Дошли наконец. Крестьяне‑то сказывали, что берлога недалече, но по всему выходит не меньше пяти верст протопали. Да по глубокому снегу, да среди деревьев с подлеском богатым и завалами из сушняка. Словом буреломы сплошные и непролазные. Близ села‑то весь сушняк повытаскали, для печей, а вот подалее начинается самое настоящее веселье.

Вот он, сугроб над берлогой. Не знающий человек эдак со стороны взглянет и ничего не поймет. Но опытный заметит и легкий парок над снегом и дыру с пару кулаков взрослого мужа с уже образовавшимся настом из подтаявшего снега. Вот это и есть берлога медвежья, в которой он зиму коротает, посасывая свою лапу.

Охотники переглянулись. Петр с собой взял только четверых. Остальные не столько для охоты, сколько для охраны. Разбрелись окрест, да блюдут, чтобы никто не умыслил чего против юного императора. Да и интереса никакого, коли полсотни стволов уставится на одного мишку. Эдак перестараются, оберегая его персону и пальнуть чуть не разом, а тогда и шкуру издырявят, что сито, и удовольствия лишат.

Два дюжих гвардейца с пониманием кивнули Петру. Поудобнее ухватили толстую жердь, из загодя срубленного молодого деревца, сунули заостренный конец прямо в дыру на снегу. Жердь ушла на добрую сажень [3] Сажень — старинная мера длинны в России. В 18 веке казенная сажень равнялась 2,1336 метра. , низко стелясь над снежным покрывалом. Поначалу‑то шла легко, но потом стало немного труднее, отверстие для дыхания оно ведь не прямое, как жердь. Вот и приходится пробивать пробку из мха и сухой травы, которой медведь заделывает вход в свое жилище. Сама берлога расположена не глубоко, не более аршина [4] Аршин — 72 см. от поверхности, а вот вход как раз в ту сажень длинной и есть, потому и жердь входит под таким малым углом.

Наконец жердь прошла лаз и добралась до самого мишки. Парни это сразу определили. Оно и пробка сопротивлялась, но все же она не живая, а тут явно плоть почувствовалась, она и мягкая и упругая, опять же зверь зашевелился, потревоженный незваными гостями.

— Есть государь. Достали, — радостно оскалившись, доложил один из гвардейцев.

— Готовься государь. Ребяты, не оплошайте, — не разделил радостного возбуждения напарника, более зрелый служивый.

Оно и понятно. Это молодости все не по чем, и всюду сплошное баловство. Даже служба ратная и опасная, не учит уму разуму. Последнее, как и степенность, приходит с годами, сменяя молодую горячность.

Петр, нервно сглотнул, перехватил поудобнее карабин, который был как раз по его руке. Армейская фузея, оружие куда более серьезное, тяжелое и неуклюжее в юношеских руках, длинна чуть не с его рост. Карабин Петра, специально для него и подобран. Он гораздо короче и в два раза легче, хотя имеет ту же пулю, что и фузея. Оно конечно, прицельно вдаль из такого не стрельнешь, но до пятидесяти шагов очень даже ничего, а тут не больше дюжины.

А еще, за поясом есть пара пистолей, из тех что поменьше. Знающие и многоопытные поговаривают, что пуля в них больно уж мала, всего‑то полдюйма. [5] Дюйм — здесь имеется ввиду 2,54 см. соответственно полдюйма равны 1,27 см. или 12,7 мм. В сравнении с другими смех да и только. [6] Обычно калибр пистолетов в 18 веке колебался от 16 до 18 мм., реже встречался 14 мм. Но опять же. Иные пистоли не по руке, хотя и довольно высокому, но все же худощавому императору. Эти куда сподручнее, и по размерам, и по тяжести, и из руки не вырвет, случись стрельнуть. А то что пуля невелика, так это как сказать, эдакая если с близи в голову попадет, разнесет что твой арбуз.

Курок взведен. Ствол направлен ко входу в берлогу, откуда должен появиться растревоженный зверь. Кровь разгорячилась сердце так и ухает в груди. Ишь как его. Руки то немного подрагивают. Не первый медведь для Петра, было дело, уже брал такой трофей. Ванька тогда рядом стоял, готовый в любой момент стрельнуть из фузеи. Теперь на его месте дюжий гвардеец. Другой чуть в сторонке, случись, сбоку стрельнет.

Ну вот. Отвлекся называется. Опять Ивана помянул, и на душе снова погано стало. С одной стороны, тот против престола умыслил, с другой… Ну не против него же лично. И что. Сегодня против престола, завтра решит, что и тебе на нем не место. Пусть и заставили его подписать тот тестамент. Но ведь руки ему никто не выкручивал и на дыбу не тащил. Всего‑то уговорам родни поддался. Не–эт, такое на корню пресекать нужно. Чтобы и помыслить никто не мог, раскудрить твою в качель…

Из под земли донеслось недовольное утробное рычание, потревоженного зверя. Понятное дело, кому понравится, когда ты спишь сладко, никого не трогая, а тут тебя тормошит кто‑то. Да не просто за плечо, а острым колом в бочину тычет. (А может и в морду, кто его разберет, не видно ведь мишку, так что кол куда угодно прийтись мог.) Тут и без того встанешь не в духе, а после такого подхода, еще и взъяришься не на шутку…

Сугроб зашевелился. Гневное рычание послышалось более явственно. Солдаты отошли было в сторону, сдергивая с плеча фузеи. Но рычание тут же сменилось ворчанием. Сугроб малость шевелится, но вскоре возня затихает. Не иначе как сон уж больно глубок и мишка решил послать всех к лешему, снова умостившись спать. Ну так не за тем сюда столько народу сошлось. Солдаты снова убрали оружие и налегли на жердь…