Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор

— Вы слишком много времени тратите на детали, — сказал Сталин. — Меня не интересует, как именно и где проходила эта беседа. Меня интересует ее результат. И в меньшей степени — ее ход.

— Ну ладно, как хотите. Я думал, вас заинтересует реакция президента на появление премьера… Он, кстати, тоже неплохо перенес неожиданность. Правда, задал Черчиллю несколько проверочных вопросов… подробности встречи на «Принс оф Уэлс», те, что не могли попасть в прессу. Они ведь беседовали лично, без свидетелей… Убедился в том, что Черчилль настоящий, и дальше говорил только о деле.

— Он подставит свой флот под удар? — спросил Сталин. — Вопрос ведь и в этом?

— И в этом тоже. Для того чтобы подставить флот под удар, ему нужно поставить в известность командующего флотом. Как минимум.

— И тут он снова позавидовал мне…

— Может быть, но вслух он этого не произнес. Он сказал, что мог бы вызвать к себе Киммеля и надавить на него, тот, в конце концов, не девочка и тоже хочет войны.

— … Ну так вызовите этого чертового адмирала к себе и пообещайте содрать с него все бирюльки, если он попытается возражать! — прорычал Черчилль. — Чего вам бояться? Японской авиации? Чушь собачья! Скопище старья с недоделанными косоглазыми пилотами. Как только они появятся над Перл-Харбором или Сингапуром, наши истребители уничтожат…

— Может быть, — наклонил голову Черчилль. — Если опустить эмоциональность вашей оценки состояния японской авиации, мои советники придерживаются того же мнения.

— Ну, так что вам мешает? Вам не нужно ничего особого делать. Просто не поднимайте уровень готовности флота. Танцы, пляж, гулянки — чем еще занимаются ваши моряки, когда наши воюют? Японская разведка все это фиксирует, и рано или поздно…

— Да, конечно. — Рузвельт не обиделся. — Гулянки, пляж… Но ведь, извините, не я передумал получать удар. Если верить вашему молодому другу, это Ямамото отказался от мысли нанести удар. Так?

— Так, — кивнул Орлов. — Но мы над этим сейчас работаем…

— Вы, простите, это кто? Ваш акцент…

— Да русский он, русский… — махнул рукой Черчилль, — хоть и утверждает, что к большевикам отношения не имеет. Сталин пообещал организовать контакт с Ямамото через свою разведывательную сеть.

— Это уже напоминает заговор… — пробормотал Рузвельт. — Интересно, если это станет достоянием гласности — президента США отправят на электрический стул?

— Но я же не плачу, предвкушая виселицу в Тауэре? — Черчилль затянулся сигарой. — Мы же все это делаем не ради себя… Мы отвечаем за наши империи.

Черчилль с вызовом посмотрел на президента, но тот снова промолчал. Империи так империи.

— Есть несколько моментов, на которые указали мои советники, — тихо сказал Рузвельт после паузы. — Да, японская авиация оценивается не очень высоко как в техническом плане, так и с точки зрения подготовки пилотов. Но… Если не ошибаюсь, ваши торпедоносцы, столь блестяще атаковавшие итальянские корабли в Таранто, также не новы. Тихоходные бипланы, полотняная обшивка… И тем не менее прекрасно справились с задачей. И они же обеспечили потопление «Бисмарка».

— Хорошо, ладно… — Черчилль сломал сигару в руке и отшвырнул обломки в сторону. — Но чем они будут топить ваши бесценные корабли? Их торпеды… да и любые торпеды, просто зароются в ил на дне бухты. Мелкая она в Перл-Харборе… Мелкая. Этого вам ваши советники не сказали?

— Сказали. Поэтому, кстати, и противоторпедными сетками наши линкоры не огорожены.

— Вот! — воскликнул Черчилль. — Тогда почему мы об этом говорим? Торпеды — исключены. Бомбы… То, что у японцев есть бронебойного, оставит на палубах ваших линкоров небольшие вмятины. И все! Слышите? Нечем японцам вас топить в бухте…

— И это правда. Хотя…

— Вы об авианосцах? — Черчилль достал новую сигару, сунул ее в рот, не зажигая. — Да, у ваших почти нет палубной брони, и японского хлама им будет достаточно. Уберите их из бухты. Отправьте куда-нибудь… Вам трудно придумать для них дело? Перевозить самолеты, как это делаем мы. И заодно вместе с ними отправьте подальше свои крейсера с тонкой шкурой. Старые оставьте, а новые — в сопровождение авианосцев. Не сразу, конечно… У вас еще есть море времени. Вы же читаете японские шифровки… Только не делайте многозначительного лица. Я ведь не скрываю, что мы, слава богу и полякам, раскололи «Энигму». Ну, дипломатическую переписку вы точно читаете. Как только станет понятно, что японцы сворачивают переговоры, — все, можно выводить авианосцы из базы. Не мне вас учить…

— Вот именно, — холодно подтвердил Рузвельт. — Не вам меня учить…

— Знаете что!.. — начал закипать Черчилль.

— Спокойно, господа! — голосом рефери произнес Орлов. — Драки все равно не получится, а вам еще вместе воевать… Господин президент, как мне кажется, имеет какие-то аргументы против…

— Хочет все сделать чистыми руками… — буркнул Черчилль. — Святоша…

— Я хочу рассмотреть все варианты. И мои советники…

— Ваши проклятые советники…

— Уинстон, мы, конечно, с вами дальние родственники, но тем не менее у меня хватит самолюбия, чтобы вышвырнуть вас из Америки… Мне не нравится, когда вы пытаетесь разыгрывать меня втемную… Вы же не можете не понимать, что корабли — не самая важная цель в Перл-Харборе. Вы же наверняка сами выяснили, что удар, нанесенный по нашим нефтехранилищам и по докам, будет куда чувствительнее и опаснее, чем бомбардировка кораблей. И в этом случае японцам не понадобится крупнокалиберная бронебойная бомба. Хватит фугасов и зажигательных. Нет?

Черчилль похлопал себя по карманам, Орлов достал из кармана пиджака зажигалку, поднес огонек к его сигаре.

— Ну… — протянул Черчилль. — Я думал об этой возможности…

— И вы не можете не понимать, что флот, лишившись горючего и ремонтной базы, неминуемо снизит активность, отдаст инициативу противнику. И это будет похуже, чем потеря пары легких крейсеров и эсминцев. Я прекрасно вас понимаю, Уинстон, понимаю, что для вас жизненно важно вступление Америки в войну. Хотя наши поставки…

— Ваши поставки… — Черчилль глубоко затянулся сигарой.

— Да, наши поставки. Вы знаете, что мне было не так просто придумать обоснование для такого вмешательства в войну. Мы — нейтральны, вынужден вам напомнить.

— Настолько нейтральны, что только утерлись, когда немцы утопили ваш эсминец…

— Вот именно! Точно так же, как утерлись, когда в тридцать восьмом году японцы утопили «Панай».

— В тридцать седьмом, — поправил Черчилль.

— Пусть в тридцать седьмом. — Рузвельт пожал плечами. — Да, мы выразили протест, но войну не объявили. Нужно нечто большее, чтобы заставить нацию захотеть войны…