Александр Романов - Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом!

Вот, например… Дочь деревенского старосты из Домреми узнает от ангела, что она на самом деле не его дочь… (ага: «В час моей смерти открою тебе страшную тайну, дочь моя: ты не дочь моя, сын мой!..»). А дочь предыдущего короля. То есть — сестра дофина… И призвана спасти Францию. Ведомая ангелом, новоявленная принцесса отправляется ко двору герцога Лотарингского. А у герцога Лотарингского — бардак… Солдаты не хотят воевать, хотят пьянствовать и женщин. Соответственно встречают и избранницу божию: «Во — баба!» Гром и молния — посягатель убит ангелом на месте. «Кто еще желает попробовать тела Франции?» — интересуется патриотка. «Фсе ф шоке». Героиня толкает пламенную речь, и наставленные на истинный путь разгильдяи и тунеядцы формируют ударный полк во главе с ней и двигаются на Орлеан… Ну — далее все по оригиналу… Молодой дворянин. Желающий отдать жизнь за короля, но до сих пор не знавший, как это сделать… ЛюбоФФ и трагедия… Ангел, бдительно охраняющий девственность героини во имя спасения страны… Сплочение народа. Проклятые безбожные интервенты. Разгром полка. Казнь Девы. В финале — победа… Писать все обычным разговорным языком — совершенно в пику нынешним авторам, зацикленным на стихоплетстве. Абсолютно отличная от всего получится штука… Гимном полка назначить это самое «Пробуждение народа». Пусть подавятся. И название — «Оптимистическая трагедия»! На современных неискушенных зрителей даже в моем переложении подействует со страшной силой… Можно и другие сюжеты использовать… Как говорится: вам хочется песен — их есть у меня!.. Ага…

Ну и почему ты не хочешь этого делать?

А почему ты не хотел командовать бригадой?

Потому что я артиллерист! И по специальности от меня было бы несравнимо больше пользы на любом настоящем фронте… А кроме того… Воевать с крестьянами — немного чести для солдата…

Ну, насчет чести… Кто должен был давить Вандею? Пушкин? А в остальном… Помочь Тальма я бы еще мог. Но вот для ЭТИХ писать… Лучше уж я буду воровать, как выразился один персонаж…

Так, ладно, хватит…

Кажется, я свое стихоплетство закончил.

Не фонтан, конечно, но для самодельного утренника сойдет, пожалуй… А для местного бомонда на один раз — тем более! Но ох и трудная же это работа — переводить с нижегородского на французский!

Простите меня, Владимир Семенович, — но жрать очень хочется…

Пра-адолжаем разговор… Как сказал бы Карлсон.

Блин… Ну не поэт я ни шиша!.. Ведь убиться можно, что получается-то! Поймать бы всех этих бардов-попаданцев, поражающих воображение аборигенов песнями из будущего, и сюда засунуть! Пусть бы попробовали, что это такое! Но зато, по крайней мере, теперь понятно, чего они в меня так вцепились!.. Даже тетки. Точнее говоря, именно тетки…

Пить — вредно!

Я, оказывается, не все помню… Все-таки упился с голодухи. И разошелся. В смысле — расходился… Ага… Я им там, оказывается, — с ходу, на коленке, можно сказать! — перевел «Балладу о любви»! И сразу же и исполнил под гитару… Экспромтом! Что уж там у меня получилось… Ну, мне напели кое-что — вот сейчас восстанавливаю… Кошмар просто… Так вот, выяснилось — они мне именно ее заказывали! Хотя и предыдущую взяли — за неимением. Но на этой — настаивают!.. Потому и гитару, кстати, не пожалели… Вот — хожу-брожу по городу Парижу: вымучиваю…

Хос-спади… Чтоб я еще когда-нибудь!.. И главное — чего ради?! Все равно денег хватило только сапоги починить. Ну, на еду еще немного осталось, правда… Так что опять перешел на десятиразовое питание… Ага: снова… На какое-то время. А чем мундир чинить? Поэтической славой? Которой, тем более, не слыхать что-то — хрен ее знает, где она там бродит… Оно мне надо? Нет, на фиг: после этого стиха прямо скажу Тальма, что с меня довольно, — я генерал, а не менестрель. Хорошо еще, что про «Оптимистическую трагедию» в тот момент не брякнул…

Кроме того — настроение для стихоплетства вообще самое что ни на есть неподходящее. Мерзкое просто…

В конце декабря умер Франсуа Клари. Тесть старшего брата Наполеона — Жозефа. Свадьба была первого августа. Аккурат за десять дней до того, как меня — Наполеона — посадили…

Ну и что, спросите? Да ничего, в общем. Даже в чем-то и радостное событие… Ибо жене Жозефа Жюли доля в наследстве положена. И ха-аррошая… Жозеф теперь — настолько обеспеченный человек, что будет выделять приличную сумму для матери и сестер. Ну, как приличную… В общем — голодать им точно не придется. Значит, я могу пока ради них не напрягаться. Только ради себя. Счастливчик Жозеф, я это ему еще на свадьбе сказал. И не из-за наследства только — тем более тогда папенька Жюли еще весьма бодро выглядел, — а из чистой зависти… Ну повезло человеку — женился на отличной девушке! А вот мне — болт вышел. Ну, то есть не мне, конечно, а Наполеону, черт побери! Все время путаюсь… Просто у господина Клари две дочери было. Одна — Жюли. А вторая — Дезире. И Дезире Наполеону понравилась. Ну, а он — ей. Влюбленные быстренько сговорились, и жених отважился испросить у папеньки руки и второй дочери тоже… И получил зубодробительный ответ… Господин Клари заявил, что ему в семье хватит и одного нищего корсиканца. Обломал, в общем, счастье влюбленным.

Но Наполеон с Дезире надеялись на лучшее. Даже письма друг другу писали. И считали себя помолвленными… Даже и после того, как меня выпустили из форта Каре — я ей еще написал. И из бригады… И даже осенью еще… Наполеон, судя по всему, вообще человек очень привязчивый к тем, кого любит… Но вот зимой… Особенно после того, как Жюно к Полине свататься вздумал, ведь, в сущности, я ему ответил то же самое, что и Клари Наполеону. С той только разницей, что у Жюно в перспективе почти полторы тыщи ливров годового дохода — в наследство, а у меня ноль в степени ноль.