Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан

Здесь же рядом шла работа иного рода: с десяток матросов под командой лейтенантов Канчеялова и Гжатского собирали некую конструкцию из ажурного металла и бамбука, очень похожую на ферму моста, — киль дирижабля. Открытая гондола с двигателем и воздушным винтом, пародийно напоминающим крылья ветряной мельницы, была собрана заранее и ждала только, когда ее прицепят на тросы под киль.

С первыми лучами солнца забулькала гидролизная машина для получения водорода. Сюда же матросы тащили мешки с медным купоросом и магниевой стружкой, а малое время спустя притащили вторую такую же машину — лейтенант Гжатский пожелал обеспечить непрерывность процесса наполнения оболочки дирижабля. Похоже, он один знал, сколько времени на это потребуется. Прошел час, и местные зеваки, толпившиеся за оцеплением во все возрастающем количестве, заскучали, а расстеленная на земле предлинная сморщенная оболочка только-только начала лениво шевелиться.

Но прошло два часа — и она к восторгу зевак попыталась улететь. На огромный шевелящийся мешок, оторвавшийся от земли в намерении сбежать, кинулись матросы, будто муравьи на гигантскую личинку, навалились скопом и одолели. Пристегнутый в двадцати местах к килю, пузырь смирился и затих, лишь дуновения утреннего ветерка иногда гоняли волны по его поверхности.

— Перистальтика, — сострил доктор Аврамов. — Точь-в-точь толстая кишка.

Пока работала одна машина, вторую перезаряжали. Обычно флегматичный, а теперь издерганный лейтенант Гжатский наорал диким голосом на унтера, вознамерившегося было раскурить трубочку близ извивающихся шлангов, и прогнал его за оцепление. Медленно-медленно округлялась оболочка. Вновь пошла вверх — уже с килем. С вышки кинули конец, прицепили к килю, позволили ветерку развернуть дирижабль туда, куда ему хочется. Закрепили гондолу, нагрузили ее мешками с песком, кувалдами забили глубоко в землю длинный железный штырь в качестве дополнительного якоря.

И вновь потянулось ожидание.

С болотистых берегов Сумидогавы летели комары. То и дело кто-нибудь бил себя по лбу, истребляя очередного кровососа.

Часам к десяти утра появился граф Лопухин со слугой, оба выспавшиеся и цветущие. Граф выглядел так, будто собрался отправиться в театр или клуб, а не в небо: превосходный сюртук с гвоздикой в петлице, шелковый цилиндр, галстук бабочкой, трость. Приветливо поздоровался с Гжатским и Канчеяловым, с интересом, но без особых восторгов обозрел похожую на китовое брюхо оболочку дирижабля. Осведомился, не может ли быть чем-нибудь полезен.

Измученный Гжатский, совсем позабыв о чинопочитании, лишь отрицательно мотнул головой, но дерзкий сей поступок был оставлен графом без внимания. Коротко кивнув, Лопухин отошел ближе к оцеплению. Здесь между ним и слугой состоялся короткий разговор.

— Это может произойти сегодня.

— Что может произойти, барин? — спросил Еропка и зашевелил ушами в недоумении.

— Покушение на цесаревича может произойти сегодня, — задумчиво молвил граф, доставая из портсигара папиросу. — Удобный случай. И будь добр, прекрати изображать, будто ты не понимаешь. Актер из тебя получился бы, но провинциального масштаба и на вторые роли. Всё ты понял.

— Да вот как бог свят…

— Не божись попусту, не люблю. Последний раз говорю: перестань представлять дурачка. Думаешь, с убогого иной спрос?

— Думаю, барин, — сокрушенно разведя руками, признался Еропка и вздохнул тяжко: мол, что за удел несчастный служить такому господину, который тебя насквозь видит!

— Правильно думаешь. В большинстве случаев так оно и есть, но только не со мной.

Слуга еще повздыхал сокрушенно, но прятал в глазах лукавинку. Наверное, неспроста. Заметил ее Лопухин или нет, но перешел к делу.

— Дирижабль видишь?

— Да кто ж его не видит, барин? — подивился Еропка. — Знатная колбасятина.

— Чем он наполнен — знаешь?

— Сказывали, будто специальным легким газом.

— Весьма горючим газом к тому же. Если кто поднесет спичку, от того, пожалуй, только кучка угольков останется. Замечаешь, что дымовая труба смотрит вниз и вбок гондолы, а не вверх?

— То-то, что вниз. ЧуднО.

— Зато правильно. Так много безопаснее. Ну и, конечно, труба снабжена пламегасительной сеткой, а внешняя оболочка дирижабля пропитана огнезащитным составом. Более того, заполненные воздухом баллонеты находятся ниже основного баллона, что тоже в какой-то степени защищает от искры… И тем не менее для уничтожения дирижабля может хватить одной зажигательной пули или даже стрелы с горящим наконечником. Кое-где в Японии луки еще в ходу, и луки мощные. Говорят, будто японцы хорошие стрелки, и я предпочитаю в это верить.

В вытаращенных глазах Еропки как будто вспыхнуло отраженное пламя сгорающего спичкой дирижабля, но сразу погасло. Слуга вертел головой, морщил лоб.

— Навряд ли стрЕльнут, барин, — высказал он мнение, поскребя напоследок в бороде. — Гляньте, сколько полиции. Местные людишки полицию уважают, это я уж приметил. А ежели найдется какой бешеный, так не успеет и ружье поднять, не то что лук натянуть. Скрутят его или саблей рубанут, и всех делов. У азиатов с этим быстро…

Спорить граф не стал, хотя видно было, что уверенный тон слуги нимало его не убедил. Меланхолически постукивая концом трости по лаковому ботинку, Лопухин сменил направление беседы:

— Вышку видишь?

— Кто ж ее не видит, барин? Слепой разве.

— Прежде чем дирижабль поднимется в небо, заберешься на верхнюю площадку. Тебя не сгонят, о том уже отдан приказ. Твоя задача будет заключаться в том, чтобы смотреть не на дирижабль, а на зрителей. Смотреть очень внимательно. Тебе будет очень хотеться взглянуть вверх, но ты будешь смотреть по сторонам. При обнаружении покушающихся — подашь сигнал свистком. Держи свисток. Сориентируешь местную полицию… ну и наших, если потребуется. Задание понятно?

Еропка замотал головой.

— Не понятно, барин. Выходит, вы в небо подниметесь, а я на земле останусь?

— Так и выходит. А ты никак о полете мечтаешь?

— Боже упаси, барин! — перекрестился слуга. — О такой страсти мечтать! Психический я разве? Зачем мне это небо? Мне и по земле славно ходится. Но как же вы без меня? Возьмите с собой, право…

Лопухин рассмеялся.

— Дирижабль пятерых не поднимет, дурья твоя голова! Возможно, он не поднимет и четверых, в таком случае Иманиши придется поскучать внизу. Если цесаревич летит, я лечу вместе с ним, это решено. Я обещал государю. Лейтенант Гжатский возьмет на себя управление. Иманиши нужен, дабы польстить самосознанию японцев. Мест больше нет, все понятно?

— Но барин…

— Умолкни. Не по чину тебе лететь в одной гондоле с наследником престола.