Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!

— Ну уж нет! — покачала я головой. — Не дождетесь! Чтобы Леша сдох на радость фрицам? Хрен вам! Можете сразу выписывать ордер на мой арест — я полечу туда. Да, самовольно покину часть, похерю все задания — но я его найду!

— Сядь! Успокойся! — скомандовал Судоплатов. И сразу захотелось подчиниться. Этот человек просто так не командует. У него наверняка уже сложился план… хороший пакистанский план.

— Смотри сюда! Западная Украина, район Ровно… это будет твоим основным заданием, а если ты случайно сместишься на пару километров вот сюда… ты поняла, да?

— Так точно!

— Все. Иди собирайся. Вылет через четыре часа. Группа восемь человек.

— Слушаюсь! Разрешите идти?

— И, Ника…

— Что? — я развернулась возле двери.

— …Не сильно там… береги себя.

Саня

— Здрасьте вам, товарищи полковники!

— И тебе не болеть.

— Львович, кого там твои рояли поймали?

— Уж поймали, так поймали, мне пришлось полосу освобождать — больше некуда сажать было… — усмехнулся Преображенский.

— Ты ФВ-двести „Кондор“ видел когда-нибудь? — начал издалека Шестаков.

— Да откуда? Я даже 111-е только один вблизи раз видел, и то когда по хвостам катался…

— Ну вон стоит — гляди…

— Ничего себе! Громадина.

— Морской высотный дозорный и еще какой-то… — Шестаков светился как начищенный пятак. — Один мотор у него сдох, а мы тут как тут, взяли в коробочку, знаками показали, что если не будет слушаться — собьем и парашюты расстреляем. Привели, посадили. Целый оберст-командир. Так что не ты один такой везучий.

— Там специалистов море — полезли аппаратуру смотреть, — дополнил Преображенский. — Я только в пилотской кабине побывал — хорошо живут, гады.

— И что? Совсем не сопротивлялся?

— Ну почему… Верхняя турель не имеет ценности для изучения, остальные передумали…

— И отбить никто не пробовал?

— Ну, пробовали… пара двойных… Один в воздухе развалился. От перегрузки, наверное… — Шестаков говорил это с невозмутимым видом, — другой вроде одной деталью падал…

Степан

Когда мы (ваш покорный слуга и несколько офицеров и сержантов ОМСБРОН) прибыли на место, нас встречал командир бригады, некоторое количество уже прибывшего личного состава и все. В общем — как в прошлый раз. Ладно, не привыкать, хотя работать пришлось на манер тяжеловоза. Принять, распределить, накормить, проверить, обслужить… Как обычно — нудно, тяжело и не захватывающе совсем. Хотя радостей хватало: в первую очередь — радовала техника. Новые Т-34М1 и М2 впечатление произвели самое благоприятное, да и с грузовиками проще — не надо выколачивать каждую машину. Отдельно радовали „барбосы“ (опять же, прилипло название, хотя официально именуется СУ-57), которых получили без проблем, и новинка нашего автопрома — БТР-42: гибрид полноприводного ЗИСа (или все же „Урала“? так сразу и не скажешь), более мощного мотора и бронекорпуса. Немного, только на одну роту, но лиха беда начало…

Радовали и солдатики, особенно вновь прибывшие. Нет, не уровнем подготовки (хотя, если верить историкам, по сравнению с нашим „сорок вторым“ он отличался как небо и земля), а вооружением и амуницией. „Змейский“ АШ-41 (автомат штурмовой) редкостью отнюдь не являлся, хотя основу по-прежнему составляли трехлинейки и ППС с ППШ под секторный рожок. А еще — разгрузки и бронежилеты, самые настоящие. Разгрузки (о них мы рассказали еще во время „дойки“) уже потоком шли в действующую армию, в основном мотострелкам и разведчикам, а вот броники оставались редкостью. Хотя, казалось бы, что сложного? В кустарных условиях делать можно.

Самый простой броник — панцирь на грудь и живот. Делается из дюраля: два-три листа стали (можно расклепать броневой лист от танка или броневика) толщиной 2 мм заливаются расплавленным дюралем в форме. Или перекладываются листами дюраля, после пропускаются мощные импульсы тока (от нескольких аккумуляторов, к примеру), сваривающие их, принцип тот же, что и при точечной сварке. Первый вариант сложнее, но дает лучший результат. Дюраль в расплавленном состоянии очень хорошо сцепляется со сталью.

Такая броня способна защитить от автоматных пуль („шмайссер“) и осколков. Важно защитить живот — даже по сравнению с ранением в легкое ранение в живот в наших условиях — очень вероятная смерть из-за перитонита. Но когда речь идет о миллионах солдат… Алюминия не напасешься. Поэтому поступали жилеты только в штурмовые батальоны и разведроты, и то не во все.

Но, в общем, несмотря на явные улучшения, уровень подготовки и танкистов, и пехотинцев не удовлетворял требованиям нашей бригады, а потому фраза „тяжело в учении“ была очень актуальной. Гоняли всех на пределе возможностей, пользуясь как имеющимся опытом, так и очередной новинкой — БУ-42, что расшифровывается как „Боевой устав 1942 года“. Представлял он собой устав тридцать девятого года, радикально доработанный с использованием БУСВ (Боевой устав сухопутных войск), с учетом знаний некоторых попаданцев и полученного боевого опыта.

Артиллеристам было проще — у них подготовка лучше, да и сильных изменений в тактике не наблюдается, хотя зенитчикам пришлось осваивать новую технику — самодельные ЗСУ-37-1 у нас полностью заменили на ЗСУ „Вяз-2“.

В общем, оружие есть. И отличное, главное — научиться им нормально пользоваться. И мы учились. Долго, тяжело, серьезно. Потом нам это очень пригодилось.

Танковое училище

— Товарищ майор, разрешите вопрос? Курсант Ефимов!

— Ну, давай, Ефимов, спрашивай…

Занятия в Н-ском танковом училище проводились по десять часов в сутки, но в любом занятии должен быть перерыв. Вот и решил курсант воспользоваться недолгим перекуром и благодушным настроением преподавателя тактики, чтобы немного его разговорить.

Дело того стоило — майор Широков пришел в училище из госпиталя, а до того успел „хлебнуть“ войны — без малого девять месяцев, и все это время — в боевых частях. В одном из боев танк майора сожгли, сам он получил тяжелые ожоги левой половины тела, долго лечился в госпиталях. А сейчас преподавал тактику и, несмотря на покалеченную кисть левой руки, чуть ли не ежедневно подавал начальнику училища рапорт с ходатайством о направлении в боевую часть. Столь же регулярно рапорта рвались на клочки, Широков очередной раз выслушивал от начальника училища нотацию на тему необходимости обучения молодых офицеров и шел писать следующий рапорт.

— Товарищ майор, а правда, что наш выпуск будет досрочным? Говорят, на три месяца курс обучения сокращают, фронт пополнения ждет’.

Майор иронически хмыкнул.

— Вот скажи мне, Ефимов, ты когда в училище поступал, какой срок обучения планировался?