Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!

Мюльсен оценил основательность подхода противника — ударная группа, непосредственная поддержка, группа прикрытия и еще одна группа, прикрывающая это прикрытие. Минные ловушки на всех оборудованных позициях. Огневой мешок для излишне рьяных преследователей. Ойген, рассматривая фотографии тихого перекрестка, заваленного телами в «фельдграу», пришел к выводу — весь бой занял не более минуты. Огневой шквал, добивание проскочивших в дома солдат — и отрыв. Раньше, чем обленившиеся пехотинцы пробежали полпути в обход позиций диверсантов. Следы крови указывали на ранение как минимум двоих русских, но ушли все, кроме явного смертника. Егерь пришел к выводу, что это, видимо, был один из раненых, который не хотел задерживать группу.

Когда посланные в лес следопыты сообщили, что броневик угодил в засаду, гауптштурмфюреруже почти и не удивился. От места засады следы вели прямо к ближайшему болоту, дальше отследить через сутки было невозможно. Однако муравейник был разворошен знатно, все вспомогательные части, пехота, жандармерия, каратели и даже двигавшийся к фронту полк были брошены в оцепление, заставы и засады. Егеря рыскали по лесу, понимая: с нагло украденным из госпиталя «тяжелым» раненым далеко и быстро не уйдешь. Услышав шум мотора самолета, Ойген решил, что на сей раз его обыграли вчистую, но нет — один из бойцов, воевавший добровольцем в Испании, опознал в самолете легкий скоростной бомбардировщик. Стало очевидно: русские отправили по воздуху трофеи, а сами будут уходить пешком. Или наметили еще какую-то операцию.

Буквально минут через пять-семь егеря обнаружили противника. И началась гонка. Гауптштурмфюрер старался спешить не слишком — судьба попавших в засаду ровенских пехотинцев предостерегала от торопливости. Русская радиопередача, где противник егерей назывался как «Спецгруппа Ставки», так же характеризовала диверсантов как матерых профессионалов.

Русские же петляли по лесам, непостижимыми путями уворачивались от облав, обходили засады и пытались нанести урон преследователям — но не хотели или не могли уйти из довольно ограниченного района. Может, и правда имеют еще одно задание здесь? Гауптштурмфюрер, основываясь на ровенских данных и изучении следов, оценивал численность диверсионной группы в 6— 10 человек. В ее составе он предполагал наличие трех-четырех снайперов, двух пулеметчиков и одного сапера с больной фантазией. Ох уж этот минер-извращенец, вот кто бесил гауптштурмфюрера. Источник потерь в группе, причем потерь «бесплатных» для русских. Игра вторую неделю шла в одни ворота — вот что было обиднее всего.

Первые два дня погони все шло более-менее нормально: минные ловушки были аналогичны обнаруженным в Ровно: граната и проволочка, мина натяжного действия. А потом начались сюрпризы. Сначала — привычная проволочка на уровне колена и еще одна, рядом — в траве, на высоте щиколотки. Первый подрыв. Потом — непонятное. Проволока выкрашена гуталином, причем, судя по отсутствию запаха — не менее суток назад. Как? Правда, по этому месту явно пробегали до этого, — неужели ловушка простояла тут так долго?

Потом русские, казалось, уже прижатые к кордону, неожиданно и незаметно вильнули в сторону, а подчиненные Мюльсена были обстреляны союзничками. Хорошо хоть те, косорукие обезьяны, ни в кого не попали. Пришлось возвращаться, искать боковой след. Дальше шли, еще внимательнее осматривая обочины в поисках не только мин, но и новых тропок. Бдительность принесла плоды — выследили лося, двух косуль и страшно недовольного чем-то медведя. Потом опять потеряли след, искали до темноты и только утром сообразили, в чем дело. Не то русские прошли по медвежьей тропе, как-то договорившись с косолапым, не то медведь шел по следам диверсантов. Так или иначе, он дал преследуемым врагам время отоспаться. Такой вот косматый союзник.

А утром неведомый русский сапер добавил еще неприятностей. Гельмут Шварц унюхал запах гари и нашел замаскированное остывшее кострище. Откинул в сторону прикрывавший его дерн — и свои копыта. Русский псих оставил в горячей золе банку из-под консервов с тротиловой шашкой с кучей хлама внутри. Причем горсть камней внутри была явно принесена из ручья километров за пять. Экспромтом не пахло. Пахло продуманной пакостью.

Потом подвела привычка. «Привычка — враг диверсанта», сколько раз говорилось учителями! И сам гауптштурмфюрер не далее как позавчера утром повторил это своим, указывая на шаблонность действий русского минера. И вот сегодня Дитер Раух увидел блеск проволоки, проследил за ней взглядом, отцепил примотанную к колышку слева от тропы гранату и, не долго думая, перерезал проволочку. Он успел встать и повернуться к товарищам, пока привязанная к другому концу проволоки противотанковая РГ-42 пролетела двенадцать метров от макушки сосны до тропинки…

И вот последняя капля — сзади ковыляет мокрый и злой Франк Биттнер, упрямый битюг, потомственный лесоруб из Шварцвальда по кличке Шранк (шкаф). Полчаса назад дорогу преградила очередная речушка. И переброшенное через нее бревно с отчетливыми отпечатками русских сапог на нем. Биттнер ломанулся к бревну, но был остановлен окриком опытного фельдфебеля. Тот предпочел пойти вброд. Отошел на метр выше по течению, сделал два шага — и зацепил очередную проволочку. Взревев бизоном, Франк выбежал на бревно и стал прыгать на середине, показывая безопасность переправы. Русский сапер рассчитывал, что по бревну будут идти люди, а не прыгать лоси. Взрыватель сработал, когда Шранк очередной раз подпрыгнул над серединой речки.

Ойген Мюльсен завороженно наблюдал, как полубревно, кувыркаясь, взлетает в воздух и опускается на упрямую голову только что вынырнувшего Биттнера. «Человека бы убило, а у этого дуболома — ободрано ухо и выбито плечо», — зло думал гауптштурмфюрер. «И когда у этой русской сволочи взрывчатка кончится?!»

— Все, осталось по одной гранате у каждого, минировать нечем, — произнося это, Док выглядел как сиротка, у которой отобрали последнюю карамельку. На роль злодеев он явно назначил меня и Нику. Это мы распорядились оставить по одной гранате «на самый крайний». А мне никак не давала покоя полученная мной перед вылетом инструкция «по обращению с телом майора Ивановой». Если вдуматься — инструкция, для того чтобы быть выполненной, предписывала мне сознательно пережить своего командира. Тогда как устав требовал противоположного — отдать, если потребуется, жизнь для спасения его же. Точнее, ее же в данном случае. Вот такое вот противоречие…

Степан

— Пушка справа!

— Лови!

— Ясень, Ясень, я Роща, молодцы. Держитесь, мы идем, повторяю, мы идем.