Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!

Со Степаном было проще, он мужчина, на внутреннюю силу которого многие опирались и к которому неосознанно тянулись. Из таких война делает настоящих командиров.

— Степан, в чем причина уничтожения моей родины? — Мне показалось, на лице Степана мелькнуло облегчение, как если бы он давно ждал этого вопроса.

— Нашей Родины, Дмитрий Михайлович, она у нас одна. Хороший вопрос… на который я не знаю ответа. Есть множество фактов, мифов, версий. Вы с ними, думаю, знакомы. И ни одна из версий не является в полной мере не то что правильной, но и достоверной. Экономика? Но нагрузка на нее не превышала аналогичную в Соединенных Штатах. Отставание в развитии? Оно было, но не успело стать принципиальным. Да и не во всех областях оно было. Личная свобода? Оной свободы в Союзе было ну никак не меньше, чем у противников. И так до бесконечности.

Слушая Степана, я отметил его отношение к окружающему миру во множественном числе — противники.

— Степан, — уточнил я у собеседника, — правильно ли я вас понимаю, вы считаете, что в СССР все составляющие жизни и общества, и государства были не хуже, чем у окружающих стран? Но противники СССР живы, а СССР — нет. Но так не бывает.

— Согласен, не бывает. Понимаю я и то, что вы уже анализировали имеющуюся информацию и, возможно, пришли к своим выводам, основанным на вашем опыте и знаниях. Но мне так проще сформулировать свои мысли. Хотя все равно сумбурно получается. Итак, в двадцатые-тридцатые годы СССР нужна была самостоятельность, экономическая и политическая. Иначе — гибель. Для этого нужна концентрация всех сил и полное единство. Естественно, отклонения от генеральной линии преследовались. И это воспринималось нормальным, пока. Потом — война, восстановление хозяйства, реальная угроза со стороны США. То есть требование сохранения сплоченности и единства. И опять же, это воспринималось нормально. Но с течением времени угроза войны становится все более призрачной. Американцы отказываются от удара военного, заменив его на удар культурный и психологический: «Смотрите, как у нас хорошо, сытно, ярко». А мы? А мы прячемся от всего этого, запрещаем пластинки, глушим передачи. И требуем сохранения единства для того, чтобы сохранить то, что имеем. «Завоевания социализма»… А в Америке нет социализма, а живется лучше — на хрена социализм тогда нужен? СССР не пытается нести свою модель в мир, не пытается бить контраргументами, но пытается идти дальше по выбранному пути. Он пытается сохранить себя в том виде, в котором есть. И гибнет.

— Ну, это понятно. Не понятно, почему так сложилось.

— Думаю, во многом — из-за тяжелых потерь, понесенных в этой войне. Меньше потери — меньше времени и средств на восстановление, более высокий уровень жизни — меньше слабых мест и ниже эффективность пропаганды противника. Все остальное — во многом следствие этого.

— Степан, вы здравомыслящий человек, поэтому понимаете необходимость органов, но мне интересно знать ваше мнение об их роли — и положительной, и негативной.

— Они неизбежны. Но нельзя давать им много воли.

Слушая Степана, про себя отметил — очень емко и осторожно, интересно, а товарищу Берии он так же ответит, но вслух спросил:

— Степан, а, по-вашему, с какой целью вас перебросили в наш мир?

— Не знаю. На случайность не похоже, слишком явно просматривается отбор по единому признаку. Но и рассчитывать всерьез на то, что восемь вполне обычных людей способны изменить историю, да еще оказавшись в тылу врага, может разве что сумасшедший. Сильно смахивает на эксперимент. Или на игру — забросим их и посмотрим, что получится. И еще, Дмитрий Михайлович. Я понимаю ваше желание отправить нас поскорей отсюда в Москву, но, поверьте, не стоит. Сейчас главное — время. Если нас перебросить немедленно — воспользоваться информацией просто не успеют, и все пойдет так, как в нашей истории. А мы, зная, что немцы висят на волоске, сейчас имеем возможность выиграть время. Потом — да, Москва, но не сейчас.

Вечерние прогулки всегда позволяли обстоятельно подумать.

Что же получается? А получается, что обратного вектора вычислить не удается. Если оперировать военными категориями — противник показывает отсутствие направления удара, политической цели в данном случае. И почему противник, и почему существует?

Давайте, товарищ Карбышев, подумаем.

Разве развал СССР есть вселенская катастрофа? Разве в истории человечества это уникальный случай? Да нет, конечно. Гибель государств и рассеивание этносов происходили и будут происходить. Катастрофой аналогичные явления всегда воспринимались только частью населения, заметим, небольшой частью.

Разве человечеству грозит уничтожение с исчезновением СССР? Я имею в виду уничтожение СССР как государства и политической системы. Опять же, нет.

В мире наших потомков, в их развитых капиталистических странах отношения между богатыми и бедными изменились разительно, по сравнению с тем, что мы наблюдаем в начале двадцатого века. Не хочется сейчас апеллировать к марксистской теории, но если упрощенно, то следует признать — мир развивается согласно этой теории, разве что не совсем так, как нам хочется, но это в данном случае несущественно. Да, капитализму по-прежнему выгодна организация войн, выгодна торговля кровью. Одновременно мы видим, как внутри этой системы экономических отношений вырастают иные нравственные отношения между людьми. Если же нравственно люди становятся другими, то неизбежна трансформация всего остального, вопрос только времени, а истории торопиться некуда.

А если предположить, что целью Феномена является изменение нашей политической системы? Но против этого говорят убеждения наших гостей, если опустить детали, то они явно не противники СССР и не бойцы невидимого фронта, как звучит эта фигура речи в будущем.

И как же вам, товарищ Карбышев, предстоит поступить?

Давайте разберемся.

Интернировать наших молодых людей? Но куда, в будущее? Это нам не под силу.

Наказать их за нарушение границ? Не смешно, то есть как раз наоборот — смешно, даже очень смешно.

Принудить их? Опять же, на каком основании? Присягу они нам не приносили. Наконец, они не входят в юрисдикцию нашего мира, не говоря уже о юрисдикции страны, а словесным обязательствам подчиняться они следуют неукоснительно.

И что же вам, товарищ Карбышев, остается?

Получается, что остается вам их поблагодарить и сохранить их статус-кво свободных людей.

А вот в реакцию кампании сорок первого года на действие нашего сводного отряда, в реакцию, ожидаемую нашими гостями из будущего, я не верю. Не верю по очень прозаической причине — слишком велико отношение сил вермахта к силам нашего крохотного отрядика, пусть даже бронированного, но крохотного. Также не верю я в изменение событий на фронте вследствие уничтожения нашими героями Гудериана, подобная мысль мне представляется наивной. В современной войне общая цепь событий отражает не гений одного-единственного человека, а отлаженный механизм взаимоотношений, навыков и опыта множества людей в сумме с качеством оружия. Кроме того, не следует забывать, что война, кроме некоторых операций, это только грубое соотношение сил и ресурсов государств.