Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!

Генерал поморщился как от зубной боли, он никак не мог привыкнуть к свойственной некоторым попаданцам манере общения.

— Вызывал, — ответил он, — садись, разговор будет.

Тэнгу с независимым видом просочился следом и устроился под столом, положив морду Карбышеву на колени.

— Уговаривать тебя лететь — затея бесполезная. Так?

— Так. Куда я без Тэнгу, а вдвоем мы в кабину не влезем. С летчиком все в порядке?

— Да, проверку он прошел. Парни, которые его вытащили, тоже. Прибыли с пополнением, в операциях не участвовали. Пока на кухню их определили, дальше посмотрим. Значит, полетит майор Кравцов — пограничник, повезет бумаги, перепечатанные с ваших ноутбуков. Может быть, эта информация поможет нашим в Смоленском сражении. Ну, и мои комментарии, глядишь, пригодятся.

— Пусть еще винтовку от Димы захватит.

— И винтовку, и пулемет на ее базе. Как она в бою, кстати?

— Мне понравилась.

— Ну, вот и хорошо. Полетят они сегодня вечером на Р-5, к утру будут у наших. Тебе же предстоит экспедиция к тому складу в Полесье. Нужно проверить, можем ли мы туда прорваться и там базироваться. Ну, и дорогу туда разведать надо. Пойдешь командиром группы из десяти человек. Твой заместитель — старшина Соловьев. Пожалуйста, прислушивайся к его рекомендациям.

— Хорошо, — сказал я.

Генерал опять поморщился, потом улыбнулся:

— Пойдете верхом, тут ребята строевых лошадей у немцев отбили.

— Я ж без задницы останусь! — вскричал я.

— Ничего, — ответил Карбышев, — тяжело в учении… Так быстрее, а то вы только к осени вернетесь, — генерал аккуратно стряхнул Тэнгину морду с колена и добавил: — Идите знакомьтесь с группой. И с конем! Выход завтра с утра.

С группой меня познакомил Паша, хорошие ребята, пограничники, кавалеристы. Всего десять человек, включая Соловьева. А еще мне показали лошадь, на которой мне придется ехать, кобылу по кличке Стрелка. Я скормил ей пару кусочков сахара и погладил.

Потом начались уроки верховой езды, жуткий позор для меня и источник веселья для всех остальных. Первым не выдержал Тэнгу, он пристально посмотрел на веселящихся бойцов, подошел поближе к ним и зарычал. Веселье стихло. Паша грустно посмотрел на меня и сказал:

— С седла, надеюсь, ты не свалишься, а остальной премудрости научишься в пути. Можем отправляться. Так и скажи товарищу генералу, — и я пошел докладывать.

В генеральском блиндаже кто-то орал, причем голос был женский, орали на Карбышева.

Это сильно не понравилось Тэнгу, Дмитрия Михайловича он уважал. Малыш протек в дверь, и внутри стало тихо, я вошел следом. Незнакомая женщина, бледная и испуганная, стояла у стенки и глядела на Тэнгу. Пес не рычал, он просто демонстрировал зубы. Все.

— Вам лучше уйти, — сказал Карбышев женщине и кивнул мне на скамейку, предлагая садиться. Та поняла намек и исчезла.

— Эта баба меня доконает, — произнес генерал. Я чуть со скамейки не навернулся. Он продолжил: — Артистка! — слово прозвучало как ругательство.

— Артистка, приехала в Брест перед войной на гастроли и застряла здесь. Требует предоставления «человеческих условий» или немедленной отправки в Москву на самолете.

Я не выдержал:

— Что это? — удивился Карбышев.

— Стихи, — ответил я, — «Рабочая пятиминутка на киностудии во время съемок фильма «Властелин Колец».

— А дальше?

В углу тихо кисла от смеха Наташа Горбунова, исполнявшая роль штабной машинистки, перепечатывавшая информацию с ноутбуков и с книгами Толкиена уже знакомая.

— Ладно, — сказал генерал. — Группа к выходу готова?

— Да, — ответил я. — Завтра выступаем.

— Ну, желаю удачи, — сказал Карбышев, — возвращайтесь.

Вылез я из недостроенного капонира, который мы под тир приспособили, весь очумевший от стрельбы, поскольку отстреливал очередную партию «стэнов» и отремонтированных машингеверов, сижу, курю. Тут смотрю — суета какая-то, народ с носилками. Пошел туда, посмотреть, что случилось. Гляжу — Нику несут, бледная вся, на лице ни кровиночки. Подошел поближе, вижу — в сознании она.

— Что случилось? — спрашиваю. — Где это тебя так зацепило?

…Из санчасти от Ники меня прогнала докторша, чтобы не нарушал покой раненых и больных.

Случилось это в самый разгар подготовки к частичному рассредоточению. Сначала Ника… Поймали их немцы. Качественно поймали. Снайперов нет, «товарищ Иванова» — в госпитале. Настроение — не то чтобы подавленное, скорее отрезвленное. Вот ведь интересно — вроде все понимают, что на войне, кое-кто и в нашем времени в войнах участвовал, а все же успели увериться — нас не убьют, мы не отсюда. Осталось только пулям об этом сообщить.

Но это осталось там, в базовом лагере. А сейчас мы под командой лейтенанта Васильева движемся по лесным дорогам. И только сейчас начинает доходить — насколько все же мы недооценивали своих предков. Сейчас я иду, скорее, как бесплатное приложение к технике и оружию.

Пока мы готовили технику, в лагерь принесли Нику. Принесли потому, что она была ранена, а часть ее группы вообще не вернулась. Ну, Нику я решил пока не трогать. Вот вернусь и выскажу все, что думаю. Пусть только выздоровеет. А вот то, что я пообещал фрицам с ними сделать… Если бы они это услышали, наверное, сдались бы все оптом и поскорее, чтоб я не успел воплотить ничего из обещанного в жизнь.

Выдвинулись мы из лагеря на закате. Дорога до польской территории заняла пару суток. Но обошлось без приключений. Хотя на переправе пришлось понервничать. На польскую территорию успели перегнать оба танка и как раз собирался отправиться в рейс первым броневиком, как дозорные предупредили о воздушной опасности. Но повезло, и нас не засекли. После чего оба броневика и зенитка тоже попали на польскую землю.

— Ну что, народ, — сказал я, — вот мы и в Польше. Тут нас точно не ждут. Да, — обратился я к нашему связисту Станиславу Бойко, — передай нашим, что мы переправились.

После чего, удалившись на пару десятков километров от границы и углубившись в лес, встали на отдых до вечера. Но отдохнуть нам не дали…

— Командир, вставай…

Открыв глаза, я увидел Ивана.

— Что?

— Немцы!

Пойдя за ним, я достал бинокль и посмотрел, кого же там принесло-то.