Полина Волошина - Маруся. Гумилева (Маруся - 4)

— Что? От меня?

— Я прошу всего неделю!

— А вдруг со мной там что-нибудь случится?

— Что может случиться в научном лагере? — вскинув руки, спросил папа. — Хотя да-а-а! С тобой же может случиться что угодно и где угодно. Но будем надеяться, что за неделю ничего не произойдет. И сразу после этого я повезу тебя на «Формулу»…

— Правда?

— Обещаю.

Это менее ужасно, чем могло бы быть, но все равно, все равно…

Папа прошел на кухню, открыл холодильник и хищно прищурился, словно изучая, на кого бы напасть. Маруся встала за его спиной, сложила ладони лодочкой и прижала к груди — ангел во плоти, никак не меньше.

— Па-а-ап…

— Поесть у нас, как обычно, нечего…

— Папочка-а-а… А можно я хотя бы завтра поеду? Я от всего, что сегодня случилось, просто ужасно устала.

— Неужели бабушка не передала мне пирожки? — спросил папа, грубо игнорируя «ангельские» интонации.

Это он, конечно, совсем некстати вспомнил…

— Я забыла их в такси, когда ехала от бабушки в аэропорт, — зажмурившись, призналась Маруся.

На папином лице появилась недобрая улыбка.

— Кстати про такси! Я уже вызвал его. И не на завтра, а на сегодня… В такси как раз и отдохнешь.

— Ну па-а-а!

— У тебя есть целый час, чтобы собрать вещи.

— Пап!

— Что «пап»?

— Ну хотя бы разреши мне поехать на машине.

— Ты на машине и поедешь.

— На своей машине.

— Нет, знаешь ли… — Папа открыл газировку и сделал пару больших глотков. — Я хочу быть уверен, что хотя бы по дороге в лагерь с тобой ничего не случится.

— Ну пап…

— Время пошло!

— Ты просто мстишь мне за пирожки!

— И это тоже…

Родительская любовь — это такая любовь, которая кажется наказанием. Особо жестоким наказанием кажется любое проявление заботы…

— Я даже душ еще не приняла.

— Думаю, в Нижнем Новгороде есть вода.

— Вот так грязной и поеду?

— У меня самолет через сорок минут, так что я уже выезжаю, справишься сама. И да, я заблокировал твою машину, поэтому давай без выкрутасов.

— А жетон?

— А жетон разблокировал.

— Предатель.

— И это ты называешь благодарностью?

— Так не честно! Ты используешь свое служебное положение для того, чтобы наказывать дочь!

— А еще я использую свое служебное положение для того, чтобы вытащить дочь из тюрьмы.

— Лучше бы ты меня там оставил.

— Да я уж и сам жалею.

Папа протянул Марусе бутылку с лимонадом.

— На, охладись…

Маруся демонстративно отвернулась и ушла в свою комнату. Больше всего на свете она не любила учиться, и это больше всего на свете раздражало папу. Папа всегда был отличником и не уставал повторять, что если он чего-то и добился, то только благодаря своему прекрасному образованию. Марусе же казалось, что все, чего он добился, это бесконечная работа, без сна и отдыха, и что в этом хорошего, она совершенно не понимала.

Маруся полезла в карман шортов за ириской, чтобы хоть как-то подсластить горечь поражения, и наткнулась на ящерку. Она была холодной, пожалуй, ледяной и, даже зажатая в кулаке, не желала нагреваться. Маруся на секунду представила, что ящерка — не обычная фигурка, а мистический талисман, что она обладает волшебными свойствами, например, выполняет желания. Поэтому Маруся пристально посмотрела на нее и загадала — пусть папа сейчас же войдет в комнату и скажет, что он передумал.

— Маруся?

— Да?

Папа вошел в комнату и улыбнулся.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло!

Сердце замедлило свой ход. Практически остановилось.

— Как раз на этой неделе в вашем научном лагере будет проходить международная конференция археологов! Это жутко, жутко интересно! Я даже тебе завидую!

Ящерка не работала.

Сам о себе не позаботишься — никто не позаботится.

Маруся дождалась, когда папа отъедет от подъезда, и взяла телефон.

— Я бы хотела отменить вызов…

О том, как разблокировать машину, Маруся давно уже вычитала в Интернете и даже пару раз пробовала — все как по маслу.

— Солянка, дом один. Да, спасибо.

Не поехать в лагерь она не могла — нарываться на еще одну ссору с отцом было совершенно некстати, но добраться до лагеря на собственной машине казалось ей не таким уж большим проступком.

— Извините еще раз.

Маруся положила трубку и оглядела комнату. Какие вещи могут понадобиться в научном лагере? Серьезный вопрос. Обычно Маруся путешествовала налегке — все необходимое можно было купить в магазинах, но есть ли нужные магазины в городе ученых, оставалось непонятным — воображение рисовало гигантские супермаркеты, заполненные белыми халатами, резиновыми перчатками, колбами, горелками, микроскопами и подопытными кроликами. Поэтому на всякий случай Маруся закинула в сумку пару футболок, шорты, джинсы, трусики, сарафан и носки из ящика письменного стола, те самые. К счастью, Маруся относилась к числу редких девочек, которым было абсолютно наплевать, во что одеваться, — и так красивая. Как говорил папа, «подлецу все к лицу». Абсолютная правда. Белая, немножко мятая ветровка на плечи, вместо босоножек удобные кеды. И вперед!

На подземную стоянку можно было попасть на лифте прямо из квартиры, но тогда папа получил бы сообщение, что во столько-то и во столько-то некто (кто же еще, как не Маруся?!) проник туда. Фиговый сценарий!

Поэтому Маруся поступила так, как и положено послушной дочке, направляющейся на летнюю практику, — она вышла из квартиры, помахала рукой входному регистратору (через минуту папа получит видеоотчет и успокоится) и, спустившись на этаж вниз, позвонила в соседскую дверь. Через минуту дверь открылась.

— Клавдия Степановна…

Клавдия Степановна была учительницей. В свои девяносто восемь она выглядела еще о-го-го, выпивала по двадцать чашек эспрессо в день, занималась гимнастикой и замечательно управляла новеньким электромобилем. Всю жизнь соседка прожила одна, семьи у нее не было, как и все учителя, она ненавидела детей, однако почему-то обожала Марусю.

— Можно я пройду?

Для людей непосвященных это прозвучало бы как просьба пройти внутрь квартиры, но Клавдия Степановна отлично понимала, куда и зачем нужно попасть Марусе.

— Вот вроде папа твой неглупый человек, а до сих пор не догадался, как ты проникаешь на стоянку?

— Он слишком умный, чтобы думать о таких глупостях, — улыбнулась Маруся.

— Кофейку со мной выпьешь?

Маруся искренне любила Клаву, как ее называли дома, но болтать с древней старушкой было как-то… да чего уж там — это было нестерпимо скучно! Маруся с удовольствием ограничилась бы «здравствуйте — до свиданья», однако хорошее воспитание взяло свое, поэтому она улыбнулась и двинулась за соседкой на кухню.

— Вчера привезли новый сорт мокки…