Полина Волошина - Маруся. Гумилева (Маруся - 4)

Студент отвернулся от окна и посмотрел на Марусю.

— Что? — сразу же спросила она.

— Ничего…

Паранойя накрывала по полной. Казалось, будто все умеют читать мысли и знают, как она предала мир во всем мире.

Маруся опустила глаза. Легко судить, если целыми днями сидишь за конторкой в здании администрации и ведешь учет посетителей. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

В носу защипало от обиды. Не хватало еще расплакаться..

Трамвай ворвался в тоннель, и за стеклом сразу же задергались фонари. Как же все бесит! Скрежет, толчок, и вагон остановился.

— Пошли… — устало скомандовала Маруся.

Студент испуганно оторвался от кресла и попятился к выходу. Он напоминал забитое животное, которое только и ждет очередного пинка. Маруся поймала себя на мысли, что ей не терпится ему этот пинок влепить.

— Код знаешь?

Они одновременно спрыгнули со ступеньки и направились в комнату.

— Свой знаю. Твой — нет.

— Мой и не надо. Ты своим откроешь.

— Девять, семь, восемь, три, пять, четыре…

— Мне можешь не рассказывать, — перебила его Маруся.

Студент закашлялся и подошел к двери.

— Девять, семь, восемь… — повторил он, нажимая на кнопки, — три, пять…

— Зря ты повязку снял, — обнимая себя за плечи, сказала Маруся. — Здесь холодно, как в морозилке…

Двери плавно расползлись в стороны, и по глазам ударил резкий свет. Маруся зажмурилась, потом осторожно приоткрыла веки и сквозь ресницы разглядела какие-то фигуры на белом фоне. Носов, Илья и Алиса.

— Ты? Ты тут?

Это был голос Носова. Сказать «удивленный» — ничего не сказать.

Маруся прошла внутрь.

— Как ты тут оказалась? Ты же… тебя же…

Все трое выглядели погано. Растрепанная Алиса с разбитой губой, Нос с перевязанной рукой и Илья, у которого половина лица была синей. Похоже, им круто досталось.

Маруся растерянно улыбнулась. Она даже не знала, с чего начать, просто радовалась тому, что они все живы. Радовалась Илье, и Носу, и Алисе, которая оперлась на белый куб и смотрела на нее ненавидящими глазами.

Пауза затянулась настолько, что казалось, будто никто в этой большой светлой комнате не осмелится нарушить тишину. Сколько они так стояли? Минуту? Две? Десять? Наконец Алиса расстегнула пояс и отбросила его в сторону.

— Где ты была? — сухо и по-деловому спросила она.

— Даже не знаю, что сказать… — смущенно промямлила Маруся.

Где героизм? Где желание перевернуть мир? Одна только дрожь в коленках…

— Думаю, лучше сказать правду.

Маруся посмотрела на Носова. Ей почему-то очень захотелось, чтобы он прервал этот допрос ну или хотя бы обрадовался тому, что Маруся жива. Но он не выглядел довольным. Он стоял, уставившись в пол, и только хмурил брови, как будто вся эта сцена причиняла ему боль. Илья? Маруся перевела взгляд на него. Измученный и отрешенный. Никакой улыбки. Никакого интереса. Ничего.

Алиса сделала несколько шагов и встала напротив.

— Куда ты пропала из магазина?

— Меня похитили.

— Кто?

— Разноглазый китаец.

— И что потом?

— Он пытался меня убить.

— Однако ж не убил, — констатировала Алиса.

— Я сбежала.

— И, конечно же, оставила Предмет у него?

Маруся набрала побольше воздуха в легкие, но ответить так и не сумела. Рот как будто опять склеился теми ужасными вонючими гранулами.

— У тебя глаза обычные. Где Предмет?

Обычные глаза. Во всей этой суматохе Маруся ни разу не вспомнила про них. У нее даже не было времени и желания заглядывать в зеркало. Хотя, впрочем, конечно, обычные — она ведь отдала ящерку.

— Так ты оставила Предмет у Чена?

Знает, как его зовут. Значит, известная фигура…

— Где Саламандра?

— Ну ладно. Хватит… — наконец не выдержал Илья.

Маруся посмотрела в его сторону. Он снимал комбинезон, отвернувшись лицом к стене.

— Ничего не хватит! Пусть отвечает!

— Предмет не у него, — неожиданно выпалила Маруся.

— А где же он?

— Он…

— Хватит!

Теперь Илья подошел к ним и положил руку на плечо Алисы. Раздетый по пояс, всего в паре шагов… Маруся невольно стала рассматривать его голое тело. Синяки. Содранная кожа на ребрах…

— Бунина этим не вернешь.

Профессор. Его тут не было. Почему-то Маруся только сейчас это осознала и испугалась. Что значит «Бунина не вернешь»?

— А что с ним?

— Он умер, — сухо ответил Илья.

В такие моменты надо что-то почувствовать. Обязательно надо почувствовать что-то очень сильное. Ну же! И Маруся почувствовала. Она почувствовала себя деревянной чуркой, у которой нет никаких чувств. Жалость? Злость? Страх? Боль? Давай… Давай же! Хотелось бить себя по щекам, чтобы очнуться. Профессор! Смешной, нелепый сумасшедший с соленым огурцом, с папиросами, смеющийся, сердитый… «Ты можешь пройти сквозь стену?» Маруся вспомнила, как чувствительно ткнулась в стенку носом… Губы непроизвольно расползлись в улыбке.

— Тебе смешно?

Маруся посмотрела на Алису. Ненависть и презрение.

— Мне грустно, — все еще улыбаясь, тихо ответила Маруся.

Что остается внутри после того, как ты узнаешь о смерти близкого человека? Наверное, любовь. Возможно, даже такая, о который ты никогда не подозревал, пока этот человек был жив и находился рядом с тобой.

— Убирайся отсюда, — процедила сквозь зубы Алиса.

Маруся кивнула.

Профессор погиб. Ребята вернулись. Предметов больше нет, и смысла в Марусе нет тоже. Смысла вообще нет.

Маруся вышла из комнаты, даже не посмотрев на Илью и Носова. Ей казалось, нет, она просто боялась увидеть у ребят такой же взгляд, как у Алисы.

Где-то в ангаре все на том же месте переминался с ноги на ногу сиплый студент. Маруся заметила его краем глаза, но оборачиваться не стала.

— Отвезешь меня?

Студент послушно направился в сторону трамвая.

Забрать машину, уехать домой в Москву и потом ненавидеть себя. Таков был план на ближайшую жизнь, а дальше посмотрим.

Маруся брела через пустой сквер и думала. Думать было тяжело — мысли разбегались, словно боялись, что она догонит их и примется перебирать. Наверное, где-то в подсознании Маруся не хотела думать вовсе, потому что тогда она должна была бы принять решение, а любое решение означало новые проблемы.

Невыносимо. Невыносимо погружаться в новые проблемы после всего, что случилось. Невыносимо опять что-то делать и подвергать себя новой опасности. Хочется домой. Хочется к папе, рассказать ему все, и чтобы пожалели. Чтобы наконец уже пожалели, а не орали. Чтобы не чувствовать вину за то, в чем в общем-то не виновата. Или виновата? Но виновата в чем? В глупости?

Разве можно обвинять в глупости человека, который и правда глуп?

Маруся села на мокрую скамейку и обхватила голову руками. Игра, в которую ее втянули, была ей не по зубам. Она чувствовала себя легким, пустым и бессмысленным воланчиком, который швыряли из стороны в сторону, пинали, топтали и обвиняли во всех грехах, если воланчик вдруг попадал не туда или застревал в кустах, улетал на крышу веранды…