Александр Михайловский - Дорога в Царьград

А на следующий день госпиталь посетил Государь. Войдя с большой свитой в нашу палату, Он прямо обратился к Скрыдлову:

- Я принес тебе крест, который ты так славно заслужил!

Скрыдлов поцеловал руку Государя, положившую крест ордена Святого Георгий 4-й степени. Я его понимал - такой же наградой я, 26-летний прапорщик в отставке, был награжден в 1868 году при осаде Самарканда войсками бухарского эмира. - Как давно это было!

Потом Его Величество обратился ко мне:

- А у тебя, Верещагин, уже есть такой, тебе не нужно! - И Государь подал мне руку.

- Есть, Ваше Величество, благодарю вас, - ответил я.

Еще после нескольких приветливых слов цесаревича и румынского князя Карла, Государь и его свита покинула палату. Кроме одного человека, одетого в партикулярное платье. Но выправка его говорила, что привычней для него был военный мундир. Это был мужчина уже в возрасте, среднего роста, с уже заметной лысиной. Круглое лицо, загорелая кожа, небольшая седая бородка. А вот его глаза...

Мужчина нагнулся надо мной, взял мое запястье, пощупал пульс, а потом внимательно посмотрел на меня. Лицо его стало озабоченным.

- Василий Васильевич, вам срочно нужно сделать операцию. Собирайтесь-ка вы, голубчик, в путь-дорогу, будете лечиться в нашем госпитале на "Енисее", - сказал мне этот господин.

- Милостивый государь, - ответил я, - прежде всего, скажите, с кем я имею честь говорить?

- Прошу извинить меня, Василий Васильевич, - сказал незнакомец, - позвольте представиться, капитан Тамбовцев, Александр Васильевич. В Главной квартире Государя я представляю руководство Югоросии. А для нормального лечения я предлагаю вам отправиться на наш плавучий госпиталь "Енисей", который сейчас находится в Золотом Роге.

Услышав это, я подумал было, что у меня снова началась лихорадка, и я опять начинаю бредить. - Какая Югороссия?! - Какой плавучий госпиталь "Енисей"?! - Какой еще Золотой Рог?! - Я ведь как-никак закончил Морской корпус, и прекрасно знаю, что Золотой Рог - это залив, на берегах которого расположен Стамбул!

Мои мысли, по всей видимости, отразились на моем лице. Господин Тамбовцев по-отечески покачал головой, и, улыбнувшись сказал мне:

- Василий Васильевич, похоже, что вам еще не сообщили о том, что флот Югороссии внезапным ударов прорвался через укрепления Дарданелл, и захватил Стамбул, который теперь снова именуется Константинополем. Турецкий султан Абдул-Гамид захвачен в плен, его армия деморализована, флот уничтожен. Не сегодня-завтра начнется полное освобождение Болгарии от остатков турецких войск.

- Я был как во сне. Неужели все обстоит именно так, как рассказывал мне господин Тамбовцев?! Похоже, что пока я лежал в горячке и в навеянном морфином сладком сне, в мире произошли такие замечательные события?!

Или ко мне снова явились мои видения, и господин Тамбовцев - это всего лишь фантом, который издевается надо мной, в преддверии моей смерти?

Похоже, что вид у меня в этот момент был совсем неважный. Господин Тамбовцев достал из кармана какую-то плоскую продолговатую коробочку черного цвета, с торчащим из нее отростком. Он на что-то там нажал, потом приложил эту коробочку к уху, и заговорил:

- Нина Викторовна, это Тамбовцев! - Нахожусь в госпитале в Бухаресте.

Я вздрогнул, услышав раздавшийся из этой коробочки приятный женский голос. - Александр Васильевич, с вами что-то случилось?!

- Нет, Нина Викторовна, со мной все в порядке! Просто здесь находится тяжело раненный Василий Васильевич Верещагин...

- Верещагин?! - изумилась женщина в коробочке, - тот самый?

- Да, Нина Викторовна, тот самый, - сказал господин Тамбовцев. - Его необходимо срочно эвакуировать на "Енисей". При таком лечения, как здесь, я боюсь, что он долго не протянет. Прошу прислать санитарный вертолет, и пусть он приземлится где-нибудь поближе к Бухаресту. Я дам команду парням из группы капитана Хона, чтобы они нашли подходящую площадку.

- Хорошо, Александр Васильевич, - я немедленно свяжусь с адмиралом Ларионовым. На "Енисее" есть свой вертолет. Он может с промежуточной посадкой на "Кузнецове" добраться до Бухареста. Надо спасать Василия Васильевича - это наша гордость!

Сказать по чести, я спокойно слушал переговоры господина Тамбовцева с неизвестной мне Ниной Викторовной. Ситуация была настолько фантастической, что я уже теперь не сомневался, что я снова нахожусь в бреду, и мне все происходящее мерещится. Что и Государь и господин Тамбовцев и крест лейтенанта Скрыдлова привиделись мне в лихорадочном видении. Проклятая лихорадка!

Но я ошибался. Вскоре я убедился в этом. А самое обидное, то, что реальность оказалась намного фантастичнее самых буйных моих видений.

И вот, наконец, после службы на блокпосту мы вернулись в город. Добрались до своих казарм, считай без приключений. Разместили наш взвод на постой в доме одного турецкого вельможи, который на следующий день после захвата Константинополя удрал из города вместе со всей своей семьей и ценностями. Тогда мы еще только-только начали перекрывать дороги, ведущие из Константинополя и, похоже, этому паше повезло, сумел проскочить мимо наших постов. А может, и не повезло. Уж больно много на тамошних дорогах грабили и убивали.

В основном этим делом занимались черкесы. Тут наш зам по воспитательной работе провел у нас беседу, рассказал о том, что нынче творится в Турции. С его слов получалось, что эти джигиты беспредельничали покруче, чем разные там банды во время нашей Гражданской войны. Те хоть были отморозками, но своими. А эти - чужаки. Оказывается, лет за десять-пятнадцать до начала войны с Северного Кавказа в Турцию уехала уйма народа - цифры были разные, кто говорил - сто тысяч, кто - пятьсот. Турки обещали переселенцам помощь. Только, как это часто бывает, чиновники турецкие деньги разворовали, и люди, бросившие дом и хозяйство, оказались в чужой стране без копейки денег и без крыши над головой. Тут и болезни начались. Словом, умирали они тысячами. Чтобы раздобыть хлеба, джигиты продавали туркам в рабство своих жен и детей. Только султан запретил работорговлю.

В конце концов, всех, кто выжил, отправили на жительство в Болгарию. Ну и там, озлобленные на весь свет кавказцы, получившие прозвище "черкесы", начали грабить местных жителей. Те в ответ взялись за оружие. Резня была страшная. Она, в общем-то и стала поводом для объявления Россией войны Турции. Вот так оно бывает - событие в одной стране, аукается в другой.

Сейчас эти черкесы оказались вообще, как бы вне закона. Все вокруг их ненавидели: и греки, и болгары, и сами турки. Как бешеные волки они нападали на всех, грабили, насиловали, убивали. И их тоже истребляли все. И никакого пока выхода из этого замкнутого круга не было. Назад, на Кавказ, им дороги не было, в других странах и своих разбойников хватало. Так что пока шла война на уничтожение. Спецназовцы и греческик патрули, чистящие окрестности города от банд, с ними тоже не церемонились, за бандитизм по законам военного времени - смертная казнь на месте преступления.