Александр Михайловский - Дорога в Царьград

- Как?! - изумленно воскликнул Скобелев, - Так это те самые храбрецы, которые захватили столицу Османов и взяли в плен самого султана? И вы собираетесь к ним? - Василий Васильевич, друг мой, вы не моги бы попросить у своих благодетелей, чтобы они взяли меня с собой, посмотреть на город, который так неожиданно оказался в руках русского воинства. - Господин, простите, не знаю вашего имени и отчества, - обратился Скобелев к капитану Тамбовцеву, который с интересом слушал наш диалог, - вы не возьмете с собой русского генерала, который оказался на этой святой войне волонтером без места и должности. Для меня здесь нашлась только должность начальника штаба дивизии. И то лишь потому, что этой дивизией командует мой родной отец.

- Михаил Дмитриевич, - ответил господин Тамбовцев, чуть заметно кивнув, - мы рады будем видеть вас в освобожденном Константинополе. Только одна к вам просьба - ничему не удивляйтесь. Мы понимаем, что эта просьба практически невыполнима, но все же...

- Итак, господа, обратился капитан Тамбовцев ко мне и к генералу Скобелеву, - милости прошу вас в вертолет. Путь нам предстоит неблизкий, да и состояние здоровья уважаемого Василия Васильевича таково, что чем быстрее он окажется под наблюдением медиков, тем лучше.

Санитары осторожно подняли мои носилки и направились к вертолету. Вслед за ними, передав повод своего коня казаку-ординарцу, придерживая саблю, шагал генерал Скобелев. Наш Вергилий в этом странном мире, Александр Васильевич, передал нас с рук на руки юному подпоручику, который оказался военным медиком, после чего мы попрощались с провожающими.

Меня внесли на носилках в вертолет. Вслед за мной и санитарами туда неловко забрался и генерал Скобелев. Он удивленно вертел головой, обозревая внутренности летучей машины. Дверь захлопнулась, все вокруг заревело и завыло, за окнами поднялся столб пыли, и покатилась по земле фуражка ординарца Скобелева, сдутая вихрем с головы испуганного казака.

Я почувствовал, что мы начинаем взлетать. Такие ощущения я испытывал лишь в детстве, во сне. Скобелев, не отрываясь смотревший в окошко. Вертолет, по-видимому, набрав нужную для него высоту, полетел. Я почувствовал странное спокойствие. Мне показалось, что самое ужасное осталось позади, и дальше все будет хорошо. Почему-то я испытывал доверие к этим странным людям, так непохожим на тех, кого я знал долгие годы. Как художник, я всегда обращал внимание на особенности поведения окружающих, на манеру их говорить, на их глаза. Так вот, люди из Югороссии были совсем другими. Они разительно отличались от нас. Они говорили, двигались, реагировали на все не так, как мы. И самое главное - это их глаза...

Знаете, есть глаза мудрецов, обычно это старые, повидавшие жизнь люди. Они смотрят на вас как-то снисходительно-добро, словно взрослый, который глядит на неразумных детишек. Так вот, именно так люди из Югороссии смотрели на нас. Причем, независимо от их возраста. Словно они знали о нас нечто такое, что мы еще не знаем о самих себе. Эти люди были словно не от мира сего.

Мы путешествовали таким образом уже более часа. Трясясь мелкой дрожью, со свистом и грохотом, машина рассекала воздушные просторы, подпрыгивая на невидимых ухабах. Меня посетила непонятно откуда взявшаяся мысль, что дороги в воздухе не лучше вымощены чем на земле, и я, убаюканный этим монотонным гулом и покачиваниями, сам того не заметив, задремал. Проснулся я от того, что шум мотора стал другим, а машина словно стала проваливаться вниз. Скобелев, все это время не отрываясь смотревший в окно, увидев что-то, стал кричать и размахивать руками. Но шум мотора был таким, что я не мог ничего расслышать. Поняв это, Михаил Дмитриевич наклонился к самому моему уху, и закричал, - Василий Васильевич, внизу... Я даже не могу вам описать ЭТО. Скажу только, что ничего подобного я не видел никогда в жизни.

К сожалению, я не мог подняться с носилок, чтобы заглянуть в окошко. Скоро наша машина коснулась чего-то твердого, всколыхнулась - я застонал - мое раненое бедро, словно пронзило что-то острое - и звук мотора стал стихать. Когда он окончательно прекратился, дверь открылась, и подпоручик, сидевший на скамейке, встал, и сделал нам приглашающий жест. - Господа, я рад приветствовать вас на борту тяжелого авианесущего крейсера "Адмирал Кузнецов". Мы вылетим в Константинополь примерно через час, когда нашу машину проверят и дозаправят топливом.

Носилки со мной вынесли наружу. Мы находились на палубе огромного корабля, большего чем все, что может вообразить себе обычный человек. Я повернул голову, в нескольких верстах от нас был берег с портом и закопченные развалины какой-то крепости. Очевидно это было то, что осталось от цитадели крепости Варна. Она была разрушена югороссами в тот день, когда они обосновались в этой бухте. Чуть ближе к берегу на волнах покачивались два корабля, гораздо меньшие по размеру, чем тот, на котором мы сейчас находились. Но все равно, они не уступали размерами самому грозному кораблю российского флота, броненосцу "Петр Великий".

Все это я успел разглядеть и почувствовать пока носилки со мной несли через всю огромную палубу. Час до вылета в Константинополь мы провели в санчасти гигантского крейсера, где меня осмотрел майор медслужбы Югороссии. Было видно, что огнестрельные раны ему не в новинку. После перевязки и нескольких уколов, он вручил сопровождавшему меня подпоручику довольно объемистую записку. Тогда я впервые в жизни услышал сочетание слов "медицинская карта". Но наше время пребывания на "Адмирале Кузнецове" истекло, надо было лететь дальше - в Константинополь.

Вчера вечером со мной по рации связался Александр Александрович, и сообщил, что он переговорил с отцом, и вопрос о его неофициальном визите в Афины решен. Впрочем, было понятно, что визит такой фигуры, как наследник российского престола, трудно назвать неофициальным. Цесаревич берет с собой, как мы с ним и договорились, кроме адъютанта графа Сергея Шереметева, еще своего кузена, полковника герцога Сергея Лейхтенбергского, и двух казаков. Я не возражал, круг "информированных" надо понемногу расширять.

Переговорив с Цесаревичем, я связался с адмиралом Ларионовым, и согласовал с ним время прибытия вертолета, маршрут и порядок следования. Согласно плану, мы должны были вылететь рано утром, дозаправиться на "Адмирале Кузнецове", после чего добраться до крейсера "Москва", стоящего сейчас на якоре у острова Лемнос в Мудросской бухте. Ну, а на нем, с огромной для здешних мест скоростью 18 узлов, можно сказать "с ветерком", мы и отправимся в Пирей.