Анатолий Матвиенко - Подлодки адмирала Макарова

Пока члены императорской семьи коротко совещались, новоявленный капитан-лейтенант не смел выкрикнуть уставную благодарность. В голове родилась невместная шутка: Александр ныне с голоду не умрет — младший Владимир давал сто рублей годовой пенсии.

Смена монаршего гнева на милость к подводникам во второй половине 1872 года повлекла массу последствий. Лодки «Мурена» и «Барракуда» начали службу как боевые, а не учебно-опытовые корабли. В тройке с «Александровкой» они были способны ходить к датским проливам и в случае британской опрометчивости затруднить проход английского флота в Балтику.

Осенью коллективный военный гений Адмиралтейства назначил стрельбу практической торпедой в свежую погоду. Понимая опасность предприятия, Макаров лично вывел «Мурену» из Петровой гавани.

Волны вздымались на полторы-две сажени. На перископной глубине ничего не разглядеть, кроме брызг, пены и водяных валов. Боясь не торпедировать, а протаранить старый лихтер, коему уготована судьба мишени, капитан-лейтенант приказал всплытие.

На мостик отправился гардемарин Степанов. Плотно запахнув резинный плащ, он наслаждался рейдом через буйство стихии. Лодка неслась на восьми узлах. Ее нос то взлетал вверх, то проваливался. Удары волн приходились в рубку, окатывая верхнюю площадку словно из пожарного рукава. Пришлось даже люк притворить, чтобы влага не попадала в центральный пост.

Гардемарин первым заметил мишень. Он сообщил капитану, а ноющая от романтики и восторга юная душа сама начала складывать стихи, пока «Мурена» поворачивала и выходила на дистанцию огня. Им не суждено быть законченными и зачитанными в салоне перед милыми барышнями. Пущенная с левого аппарата торпеда взорвалась в считаных саженях от форштевня, вырвав заклепки и смяв левую балластную систерну, а также серьезно разбив прочный корпус. На полном ходу лодка потеряла весь воздух слева и нырнула с сильным креном.

Макарова безжалостно размазало по переборке между центральным постом и вторым отсеком, затем швырнуло к уходящему вниз левому борту, в поток холодной воды. Прямо в разбитое лицо ударил ботинок, боцман оттолкнулся, ужом проскользнул в рубку и задраил люк. Затем не столько оглохшими ушами, сколько телом подводники почувствовали, как обреченная «Мурена» врезалась носом в дно. Лодка замерла, обратив вверх правый борт, в емкостях которого сохранился воздух, недостаточный для подъема на поверхность.

В головах трещало не только от удара, но и благодаря нагнетателю, сосущему воздух в топку после закрытия клапана духовой трубы, пока кондуктор не дотянулся и не заглушил его. Степан Осипович с трудом выбрался из воды.

Пытаясь восстановить контроль над затонувшим кораблем, он попробовал докричаться до отсеков. Носовой не отозвался. Матросы второго накрепко закрутили задрайки, сообщают о поступлении воды и затоплении на треть, но держатся. Кормовые отсеки, включая топочный и машинный, пострадали меньше.

— Старпом, есть предложения?

— На ощупь открыть систему высокого давления, уравнять его с наружным, открыть рубочный люк и выбираться, капитан. Здесь не глубоко.

— Отставить. Так спасется только часть экипажа. Наверху штормит. Пробуем поднять лодку.

Несмотря на кромешную темень, Макаров ощутил недоверие офицеров. Но и возразить никто не осмелился.

— Отдать аварийный балласт.

Раздался скрип поворачиваемых маховиков. Ничего не произошло.

— Балласт расстопорен, ваше благородие. Стало быть, не отделился, — доложил боцман об очевидном.

Макаров обтер мокрый лоб. Солоноватая вода попала в раны и саднила.

— Имеем крен на левый борт градусов в шестьдесят и дифферент на нос. Ежу понятно, груз из пазов не выходит. Приказываю: открыть захлопки правого борта. Пробуем стать на ровный киль.

Выпускать воздух из тонущей субмарины? Снявши голову, по волосам не плачут.

Корпус выровнялся незначительно, умяв себе лежбище на песчаном балтийском дне. Звуков отделения балласта не последовало.

Врешь, костлявая. Не в этот раз! Бормоча ругательства, капитан полез в машинное.

Оттуда брызнул слабый свет. Томас умудрился найти уцелевшую при ударе лампочку и соорудить аварийку. Глядя на темное лицо, едва различимое на черном фоне, Макаров ощутил прилив надежды. Нет в мире человека, лучше чувствующего подводные механизмы, нежели этот полуграмотный уроженец рабского американского Юга.

— Заглушил топку?

— Сразу же, ваше благородие. Водород не дожигается. Попадет туда — рванет.

— Молодец. Теперь слушай. У нас остались две правые систерны главного балласта и обе уравнительные. Левых нет, нос затоплен. Чтобы всплыть, нужно отделить аварийный груз. Он не выходит. Есть идеи?

— Не знаю, капитан. Если позволите…

— Ну?!

— Машины исправны. Задние рули в минус, электромоторами полный назад на реверс.

— И лодка пойдет кормой вверх, волочась по песку! — Макарову показалось, что в машинном посветлело. — Давай! Я пущу воздух в уравнительные, потом в правые систерны.

— Осторожнее, кэп. Как крен уменьшится, вода перельется в аккумуляторную яму. Клянусь печенками, наглотаемся хлора.

— Тогда затапливаем отсеки и пробуем выбраться через люки. Ты выводишь своих через задний.

— Нет, сэр.

— Что?!

— Мы раз тонули на «Щуке» с мастером Бергом. Я предложил ему уходить именно так. Он сказал — спасаем лодку, и у нас получилось. Сейчас тоже получится, господин капитан.

Возвращаясь в центральный пост, Макаров до конца осознал, почему Александр притащил этого странного негра в Питер и ценил больше, чем своих офицеров.

Раненая лодка взвыла винтами и дернулась назад.

— Продуть уравнительные!

Шипение воздуха в систернах и бурление вытесняемой воды лучше рапортов рассказали, что «Мурена» полегчала на несколько тонн. Глухо грукнул балласт. «Мурена» начала медленно выравниваться и постепенно отползать назад, вспахивая носом борозду. Центральный пост тут же наполнился хлорной вонью.

— Продуть главный балласт правого борта!

Корпус снова завалился налево, но вонь не уменьшилась. Сперло дыхание, резануло по глазам, в носоглотку вонзились тысячи иголок…

И вдруг воздух посвежел. Он не преисполнился ароматами соснового леса, но, прокашлявшись, подводники обрели возможность дышать. Затем с характерным чавканьем начала понемногу уходить вода. Из рубки пробились неверные лучи света.

— Том, ответь!

— Да, капитан!

— Мы на поверхности?

— Так точно. Правый винт прохватил воздух. Я смог запустить вентиляцию и помпу. Сожалею, капитан, отсюда не могу включить осушение носовых отсеков.

— Раз у нас есть вентиляция, пробуй развести пары.

— Слушаюсь, сэр.