Лев Прозоров - Я сам себе дружина!

Вторым – если точнее, почти не отстав от седоусого, – на песок выбрался Пардус. Когда Ясмунд уже застёгивал пояс, молодой вождь ещё прыгал на песке, пытаясь попасть ногою в штанину.

От ближних ворот к дружине уже двигались встречающие. Мужчина лет тридцати или постарше – таких в землях руси, как уже заметил Мечеслав, было поразительно много, и они зачастую не выглядели такими изрубленными бойцами, как их ровесники в лесных и болотных городцах вятичей, при том, что не были они и селянами. Этот, впрочем, гляделся опытным бойцом. Лицо его показалось сыну вождя Ижеслава странно знакомым, и он долго вглядывался в него. Пока не сообразил внезапно – вот так, должно быть, выглядел седоусый Ясмунд до того, как поседел, потерял глаз и обзавёлся самыми устрашающими шрамами. Рядом находился паренек лет примерно Мечеслава и Вольгостя, по всем признакам годящийся первому в сыновья.

Уж не сын ли с внуком одноглазого страха молодых дружинников?

Не дойдя до выбиравшихся на берег, стучавших зубами и покрытых гусиной кожей дружинников шагов пяти, старший вскинул руку в дружинном приветстствии – раскрытой ладонью вперёд и вверх.

– Слава Перуну!

– Слава! – подхватил младший, повторяя движение старшего.

Пардус, уже управившийся с поясом, в ответ приподнял правую руку ладонью вперёд чуть выше лба. Зато Ясмунд за его спиною вскинул руку точно так же, как выглядевший его сыном.

– По здорову ли, брат Вуегаст? – Пардус со старшим из встречавших обменялись пожатием предплечий.

– По здорову, княже, хвала Богам, – улыбнулся Вуегаст и отвесил поклон Ясмунду. – И тебе здоровья, отец.

– И вам, сыновья мои, – взгляд жёлтого глаза Ясмунда, казалось, на мгновение потеплел, коснувшись Вуегаста и младшего… сына? Так они братья?!

– Всё ли по добру, брат Икмор? – Пардус хлопнул по плечу младшего, тот даже покраснел, а глаза вспыхнули от радости.

– Хвала Богам, княже!

– Из Киева людей пока не было? – Пардус выгнул бровь в сторону Вуегаста.

– Если ты про гостей по поводу твоей прогулки, княже, – усмехнулся Вуегаст, – так пока ещё, верно, и голуби-то в Киев, к хазарскому послу, с наказом выразить недовольство, ещё не вылетели.

И Вуегаст поднял в руке узкий ремень с одиноким узелком.

– Даже на день быстрее, чем мы с тобою считали, княже, обернулись.

– Не такая уж прогулка вышла. – Пардус двинулся к воротам. – Восьмерых потеряли. Зато одного нашли.

И вождь оглянулся на Мечеслава. Вслед за ним на вятича обратили взгляды и Вуегаст с Икмором, и сын вождя Ижеслава со злостью почувствовал, как краснеет. Ко всему, и губы ещё не отошли от вчерашней ласки вольгостева щита, и нос был малость красноват… в общем, не то сейчас у Мечеслава Дружины было лицо, чтоб им гордиться. Вслед за сыновьями к Мечеславу неторопливо повернул одноглазое лицо Ясмунд, приподнял бровь и глазом же указал на коней, которых сводили с плота отроки. Мол, какого ляда вы тут делаете, когда ваше место с лошадьми?

Вятич с Вольгостем торопливо кинулись к плотам. За спиною крякнул Вуегаст:

– Уж и лицо… где такой нашёлся, княже?

– Не поверишь, Вуегаст, – рассмеялся Пардус. – За плетьми пришёл.

– Как?!

– Вот и я про то же, брат Вуегаст. Было, чтоб к нам приходили за славой, было – за ратной наукой. Случалось, попроще люди за добычей являлись. Но вот чтобы за плетьми – такого я и не слыхивал.

Икмор подбежал к Мечеславу и Вольгостю, когда те сводили на берег очередных коней.

– Ну, Вольгосте, здорово! – Они обнялись, как старые знакомые. Мечеслав сперва удивился – и тут же выбранил себя за это. Это он видел Новгород-Северский и его жителей впервые, а Вольгость Верещага отсюда, скорее всего, и отправился в закончившийся на Рясском поле поход.

– Знакомься, Икмор, – повернулся к вятичу Вольгость. – Это Мечеслав Дружина, он из вятичей, сын вождя Ижеслава.

– Меня Икмор зовут, – протянул руку Икмор. – Русин, да ты уже знаешь…

– Здоровья тебе, сын Ясмунда, – пожал ему руку Мечеслав.

Икмор тут же вынул, чуть не выдернул свою пятерню из его пальцев и закрыл ею глаза. Потом приложил к груди.

– Так! Вот этого не надо, ладно?! Давай так: я – Икмор. И всё. Идёт?

– А что плохого – быть сыном Ясмунда? – нахмурил брови Мечеслав Дружина и додумал за себя «и внуком Ольга Освободителя в придачу».

– Плохого?! Да ничего! Просто даже если я буду перепрыгивать через трёх коней, поставленных в ряд, броском топора отрублю левый ус у мухи, которая сидит на воротах, – разгорячившийся Икмор махнул рукою в сторону крепости, – или в одиночку возьму Белую Вежу – все скажут: «Ну это понятно, он же сын Ясмунда, внук Ольга!» А как только у меня хоть чего не выйдет – «И это сын Ясмунда, это внук Вещего Ольга?!»

– И кто ж это тебе такое говорил? – поднял бровь Вольгость.

Икмор расправил плечи, скрестил руки на груди и сделал надменное лицо.

– Никто! Потому что у меня всегда всё выходит! – фыркнул, переместил руки на пояс и продолжил: – Да вот Вуегаст, бывает. А кто не говорит, тот думает, я же вижу. Так вот, слушать первое ещё куда ни шло, но пока чаще случается второе. И оно мне уж совсем не нравится. Так что будет у меня побольше славных дел – так и быть, величайте сыном Ясмунда. А пока выходит то, что выходит, я лучше просто Икмором побуду.

На плечо Икмора упала костистая рука.

– Решил помочь отрокам с конями? – Жёлтый глаз сына Ольга Освободителя оглядел последних коней, сходящих на твёрдый берег. – Добро. Приготовь им стойла под западной стеной. Вычистите, насыплете зерна, нальёте тёплого питья. Всё.

И Ясмунд, повернувшись спиною к сыну и его собеседникам, зашагал к воротам крепости.

Икмор, замерший на середине выразительного взмаха рукою, вздохнул, оглянулся вслед отцу – почему-то через левое плечо, – перевёл взгляд на побледневшие лица друзей, и тихо, но с чувством закончил:

– И ещё одна причина побыть просто Икмором. Как только люди слышат, чей я сын, все почему-то начинают глядеть, будто у меня отросли железные веки до самой земли, а в руке появилась здоровенная кочерга.

Сын Ясмунда вздохнул и покачал головою.

– Да ладно, чего про меня… вы лучше расскажите, как в поход сходили. Мечеслав, князь сказал, ты ему жизнь спас! И отец подтвердил.

– Князь? – Мечеслав нахмурил лоб. Он по привычке думал о Пардусе как о вожде, а тут его все звали князем.

И тут Мечеслав вдруг вспомнил, что он слышал очень давно – сейчас казалось, в прошлой жизни – имя Ясмунда, сына Ольга Вещего. И вспомнил, что он про него слышал.

– Стойте… – Он ошеломлённо поглядел на друзей. – Так Пардус… он что, сын государя Игоря? Игоря Сына Сокола из Киева? Св… Святослав?

Вольгость и Икмор переглянулись.

– Нууу… – протянул Икмор. – Нынче это не такая уж и тайна…