Сергей Лукьяненко - Роман-трилогия «Остров Русь»

Мальчик нахмурился, прищурил глаза... И откуда-то сверху скользнули к земле быстрые серо-стальные тени! «Птицы» — понял я, метнулся к Холмсу, и забрался ему под сюртук. Что не говори, мушиные инстинкты — вещь полезная...

Только эти птицы мух не ловили. Были они металлические, с блестящими, как хрусталь, глазами и длинным клювом, на конце которого дрожал огненный шарик.

— Именем Народного Диктатора приказываю вам разойтись и не трогать порядочных людей! — велел мальчик. — И вообще... все ваше отделение милиции — распускаю!

Милиционеры с грохотом пороняли свои автоматы и наручники. Один жалобно спросил: — А что нам делать-то тогда?

— На завод идите работать! — строго сказал мальчик, взял Орлика за крыло и потащил за собой. Следом, волей-неволей, поплелись и мы.

Мальчика звали Славой. Он так сказал, когда мы шли по улице. И еще признался, что ужасно животных любит, особенно — птиц. А пингвинов раньше видел только в зоопарке.

Кащей, если честно, вел себя очень прилично. Как дрессированное животное, а не как заколдованный человек. Крякал, махал крылышками, один раз попытался стащить с лотка банан. Подтверждал слова Кубатая.

— А этих... железненьких... — ненатурально хихикнул Кубатай. — Тоже любишь?

— Страх-птичек? А че их любить-то? Они неживые. Они роботы! — засмеялся мальчик.

— А откуда они взялись? — осторожно спросил Холмс.

— Ну, когда диктатор Стас вернулся из Шамбалы и увидел, что все везде плохо, то он сказал волшебное слово... — с воодушевлением начал рассказывать мальчик. И вот что мы узнали...

Стас объявился полтора месяца назад. Первым делом он пробрался на телевидение — явно благодаря волшебству. Влез в прямой эфир во время передачи «Час пик» и объявил, что он — вечно молодой и могучий колдун из африканской страны Шамбала, явился, чтобы помочь всему миру. (Подводило его все-таки образование, про Шамбалу-то он что-то слышал, а вот где она находится — не знал.) Ведущий попытался выгнать странного мальчика из студии, да куда там... Стас пробурчал какое-то заклинание, и, откуда не возьмись, появилась стая железных птиц (Стас их потом прозвал страх-птичками). Ударами тока они разогнали охранников и выступающих, техников усадили на места, и Стас свое выступление продолжил. Объявил на всю страну, что жизнь теперь будет славная — малина, а не жизнь. Что президента, парламент, и прочих дармоедов он в отпуск отправляет. А править будет сам... ну и все остальные дети старше семи, но младше двенадцати лет. Потому что они самые добрые, умные и честные. Об этом во всех книжках, мол, написано. Детей теперь никто обижать права не имеет, потому что страх-птички будут за этим следить и виновных наказывать. А взрослые пусть не волнуются — как жили, так и будут жить. Стас им все разрешает, кроме одного — управлять.

Так все и началось. Попытались было войска подвести, но только танки и боевые вертолеты не заводились, а солдат страх-птички разрядами тока по всей Москве разогнали. Пока в США и других странах думали, что бы это все значило, страх-птички и туда долетели. Размножались они быстро, накинутся кучей на какой-нибудь несчастный бронетранспортер, разберут по винтикам и новых птичек налепят. А подчинялись только Стасу и немножечко — другим детям. Помимо охраны моего брата и остальных детей, они еще и преступников разогнали. Стоило хотя бы рубль украсть, чтобы налетала стая и проводила экзекуцию на всю тысячу. Так что милиция уже неделю маялась бездельем.

Через неделю в мире ни одной армии не осталось, а страх-птичек стало так много, что даже самые упрямые генералы и грабители поняли — лучше не лезть на рожон. Тем более, что когда пару птичек поймали и размонтировали, оказалось, что внутри у них нет ничего, кроме шестеренок и батареек «Крона». И как они летают, да еще током бьются — одному Стасу ведомо. (Я-то, конечно, понимал, что и ему это неведомо. Слаб он был в технике. Велел птичкам летать, размножаться и военных разгонять, они и послушались. Магия!)

...Слава нам все это рассказал с удовольствием и взахлеб. И только потом удивился — вот что значит юный возраст.

— А вы ничего этого не знали?

— Не знали, — признался Кубатай и опасливо погладил мальчика по голове. — Мы это... гастролировали. В джунглях Мадагаскара. Были полностью отрезаны от цивилизации.

— На Мадагаскаре? — Слава просиял. — Ой, как здорово! А вы видели там марабу?

— Да, — с сомнением ответил Кубатай.

— У него действительно красная голова, темно-зеленая спина и белый живот?

— Ну, ты довольно верно описал моро... Марабу.

— Как я вам завидую... — не по-детски тяжело вздохнул мальчик.

— Ох, нам же пора! — стремясь уйти от орнитологии, воскликнул Кубатай. — Мы обещали быть в цирке и сегодня же приступить к выступлениям. Так что извини, Славочка...

— Я вам помогу! — просиял мальчик. — Вы впятером выступаете?

— Мы? Нет, втроем. Я, пингвин, и Смолянин. А эти... э... дяденьки, они просто поклонники.

— Вас сейчас доставят в цирк! И проследят, чтобы никто не мешал до самого выступления!

С этими словами заботливый мальчик Слава щелкнул пальцами, и с крыши ближайшего дома слетел десяток страх-птиц.

— Срочно отведите этих двух клоунов и пингвина в цирк! И пусть им никто не мешает репетировать и выступать! Особенно пингвина охраняйте!

Я навсегда запомню скорбный взгляд Кубатая, сообразившего, что он стал-таки клоуном. «Ищите Стаса в Кремле!» — прошептал он и побрел по улице. Смолянин понял происходящее не так быстро, и одна из страх-птичек щелкнула его по голой ноге искрой. Тот ойкнул и поспешил за Кубатаем и Орликом. А Слава еще раз печально вздохнул и посмотрел на Холмса.

— А вы никуда не торопитесь? — с надеждой спросил он. — Вам не надо помочь? Стас велел детям относиться к взрослым вежливо и помогать по мере сил.

— Спасибо, милый ребенок, — торжественно сказал Холмс. — Нам не нужна помощь. Мы справимся сами.

Эх, что-то я в этом сомневался...

Как мы до Красной площади добирались — отдельная история. Целую книжку можно написать. Холмс еще ничего, а вот Ватсон перед каждым фонарным столбом восхищался прогрессом науки, в метро же его чуть инфаркт от радости не хватил. Я проводником работал: куда полечу, туда и идут бедные англичане. Один раз я от воробья увернулся, в кусты спрятался, так Холмс с Ватсоном тоже туда ломанулись! Ужас, одним словом.

А на Красной площади мы поняли, что никакой человек до Стаса добраться не сможет. Всю кремлевскую стену страх-птички облепили, а в воздухе их было столько, что казалось — грозовая туча зависла. Глянул Холмс на это безобразие, покачал головой и сказал мне:

— Ну что ж, милый друг, на вас вся надежда. Пусть ваши... э-э-э... миниатюрные размеры и... э-э-э... быстрые крылья совершат чудо. Летите!