Array Array - Последнее предупреждение

- У тебя всегда плохие предчувствия.

- Я хочу ошибиться. Но:

Дальнейший путь троица проделала молча.

Быть сторонним наблюдателем. Пока сторонним. Они сами зададут нужный вопрос. Упредить его - вызвать волну недоверия. Не к лицу ситху оправдываться и доказывать, что он есть тот, кто есть. Мон и Бейл должны быть готовы. И для начала выплеснуть все эмоции.

- Вы знаете? - спросил Органа. Страх ушел. Появился какой-то задор. Что ему еще терять?

- Так Лея - приемная дочь? - удивилась Мотма. - Лея Скайуокер. Значит, Люк Скайуокер ее брат? И... Сила Великая, - женщина была потрясена, - как же я сразу не догадалась. Ведь Лея так похожа на нее. Голос. Цвет волос, цвет глаз. А Люк такой же обаятельный. Падме Наберрие и Энекин Скайуокер! Дочь похожа на мать, а сын на отца. О! Как ты мог, Бейл, как ты мог!

Органа вздрогнул и ответил не без раздражения, он не привык к обвинительному тону Мон.

- Что я мог? - сухо спросил он.

- Ты разделил детей!

«Чересчур эмоционально, как будто это ее дети. Даже смешно!» - мелькнуло у альдераанца. - «Какое-то ей дело? Или тон прокурора заразен, и Мотма невольно копирует ситха?»

- Это жестоко, - добавила она

Сам Бейл себя еще и не так обвинял. Но слушать обвинения от чужого человека, да еще и в присутствии Вейдера, заставило Органу мобилизоваться для самозащиты.

- Я их спас. Вот от него.

- Я не могу поверить, - Мон не слышала его, - Как ты мог?

У короля не оставалась сил даже на возмущение.

- Снова этот упрек, - спокойно пожал плечами он, - Не умно.

- По-моему, напротив, - вмешался ситх. По его ответу трудно было определить, что он ощущает, и зачем подвел разговор к этому откровению.

- А какое Лорду Вейдеру дело до дочери Амидалы Наберрие? - высокомерно бросил Бейл то, что хотел ввернуть Мон. - Вы прилетели сюда, чтобы дать салют в честь ее двадцатилетия?

- Нет. Салют был в помощь вам.

- Мне?

- Вы хотели же избавиться от Иблиса? Хотели. А он хотел устроить бунт на вашей планете. Погибнуть с честью и унести несколько миллиардов жизни. Между прочим, ваши люди сейчас проводят операцию по разминированию многих объектов. Думаете, я просто так проводил аналогию с Корускантом?

- Ага, - едко парировал Бейл. - Вы мне помогли, большое спасибо. Но зачем было говорить, что я добровольно сотрудничал с вами?

- Причин много. Первая: не сделать из вас мученика-героя. Политик-циник, верный Империи, меня устраивает больше. Вторая: расколоть повстанцев изнутри. Морально расколоть. И третья: Лея.

- Опять Лея. Не понимаю, а причем здесь Лея?

- Лея здесь ни при чем. Но это третья причина.

Тут не выдержала Мон:

- Милорд не объяснит? - мягко, очень мягко произнесла она. - За последние сутки амплитуда настроений менялась так часто, но все, что я вам наговорила, это было ужасно. Вы выполняли то что, были должны делать. Невыполнение привело бы к хаосу и смертям среди мирного населения. Я думаю, что моя реакция в большей части была обусловлена недостатком информации. Вы знали больше, поэтому мне было непонятно, что ваше действие самое оптимальное. И скорость обдумывания и принятия решений у вас чрезвычайно быстра. Поэтому сейчас, когда снова не достает информации, не потрудитесь ли объяснить немного про Лею? И зачем вам нужны дети Скайуокера?

«Она так мягка с ним. Мон, Мон. Хотя, это Сила наказывает меня. Но за что? Была у меня любовь в жизни, но ее увел один рыцарь. Прошло много лет. Остался возле меня друг. Настоящий. Которому можно было доверять. Но появился, - снова военный! - и увлек за собой, своими идеями и его».

Вейдер ответил. Но только ЕЙ.

- Вы говорили мне о неэтичности шантажа. Приписывая то, что я могу убить принцессу, если не получу имя, тогда как на самом деле имелось в виду другое.

- Я и сейчас считаю все это малокрасивым. Даже то, что вы имели в виду другое, все равно, попытка давления - была. И как.

- А чтобы вы сказали, если бы узнали, что ваши враги отняли у вас детей и стали воспитывать их по-своему, как будущее оружие против вас. Этично ли это?

- Нет.

- А вы, вице-король, согласны с мнением дамы?

«К чему он клонит?» - нахмурился Бейл.

- Согласен. Это не этично.

- Тогда либо вы лжете снова. Либо вас использовали. Например, некто по имени Оби-Ван Кеноби.

- Позвольте...

- Не стоит. Я знаю, что он сейчас на Альдераане. Думаю, вам будет небезынтересно у него спросить, почему он скрыл от вас один факт.

- Какой факт?

- Насчет того, жив ли Энекин Скайуокер.

- Энекин Скайуокер - погиб.

- Вы столь категоричны. Я бы не был бы так уверен на вашем месте.

- Вы шутите! - воскликнул Бейл.

- Нисколько.

Друзья молча вошли в дверь - и пораженно остановились на пороге.

- Добрый день, господа, - протокольным голосом произнес и.о. капитана Зейн Линнард. - Уже позавтракали? Отлично.

Первое открытие - доктор нацепил очень официальную маску. Второе - у него получилось. Мягкий, понимающий человек, которому всегда можно выплакаться в жилетку, исчез - на его месте возник имперский чиновник высшего ранга. Причем, если вчера, в разговоре с Люком он только промелькнул на границе видимости, исчезнув как фантом, то сегодня остался и даже укрепил позиции.

- Вы весьма расторопны, - продолжил доктор. - Где нужно и где нет, - тон голоса был настолько холодным, что даже Соло был поражен: казалось, сорок минут назад они беседовали с другим человеком. У этого, казалось, напрочь отсутствовали любые эмоции, а на лбу было написано «протокол». Маска? Очень может быть, но от того не менее убедительная. Сесть он не предложил. - Поэтому, с этого момента ваша свобода перемещения по кораблю временно ограничена.

«Доигрались!» - подумал Хан.

Зейн Линнард нажал клавишу вызова охраны, и в лаборатории стало настолько тихо, что Люку начало казаться, что он слышит мысли других. Остаточный эффект от снотворного? Или на самом деле - слышит?

Им пришлось расступиться, пропуская незнакомого офицера. Тот немного прошел вперед и отдал честь Линнарду, тоже ощущая его Величество Протокол.

- Офицер, проводите этих господ и даму в кают-компанию. До дальнейших распоряжений.

«Что же случилось?» - Люк знал доктора дольше и ближе остальных, а посему его сильнее всех насторожила эта внезапная официальность. Скайуокер не кривил душой, называя себя рационалистом, но если вчера возобладали эмоции, то сегодня его хоть и тяжелая от снотворного голова по-настоящему включилась в работу. Юноша редко жаловался на память - и теперь она его не подвела: разговор с врачом на рассвете, равно как и последующая тирада Соло впечатались в нее намертво, до последнего слова и взгляда. И в этих различающихся по времени и месту беседах он видел общее - страх. Да и аргументы - параллели тут были четкими и весьма очевидными - конечно, тому, чей рассудок не застилает пелена бешенства.