Варвара Болондаева - Тамплиеры-2. След варана

Но у тамплиеров было терпение и время. Позже появились средства и люди. Спустя несколько лет, в 1128 году от рождества Христова, на праздник святого Илария на церковном соборе в Труа был официально утвержден Орден рыцарей Храма и принят их устав.

Общему собранию было угодно, что обсуждение, которое было там и рассмотрение Святых Писаний, с согласия всего совета и разрешения Бедных Рыцарей Христа Храма, что в Иерусалиме, было записано и не забыто, надежно сохранено, и позволило после праведной жизни каждого прийти к Создателю, чье милосердие слаще, чем мед, когда сливается с Богом; чья милость похожа на помазание. Per infinita seculonum secula. Аминь.

После долгих лет нужды и лишений, скудности и ненадуманной нищеты, когда братия не знала, где найти хлеба насущного ни на сегодняшний ужин, ни на завтрашний день, когда единственным средством к существованию была милостыня добросердечных господ, после всех трудностей, закаливших и воспитавших Орден, братство стало множиться и расти. За менее чем два столетия Орден бедных рыцарей Храма Господня стал самой мощной и влиятельной силой в Европе. Такого взлета не знал никто. Тамплиеры вершили судьбы народов и, на свой выбор, ставили королей. Были первыми банкирами Старого Света и держали в должниках сильных мира сего. Строили великолепные храмы и бесплатные дороги и кормили тысячи вдов и сирот. Было ли это воздаяние за чистые сердца и бескорыстные труды, или храмовникам помогло что-то другое, увы, остается только гадать.

Ноябрь 1306 года, Франция, замок Фонтенбло

— Казна Лувра не справлялась с задачей! Этих бездельников надо вешать через одного! Я только и слышу разговоры, что тамплиеры управляют казной Франции лучше моих людей. Да-а, ты послушай, Гийом, вот что пишет папский легат из Тулузы: «Мilites Templi распоряжаются казной короны чрезвычайно мудро и гибко даже в критические времена»! Я построил институт Луврской Казны один в один по принципам Тамплиерского банка, но это не принесло ничего! Дыра на дыре, сплошные прорехи.

— Держать казну у святош — то же, что ключ от пояса верности красивой жены доверять молодому соседу.

В охотничьем кабинете замка Фонтенбло за шахматным столиком сидели двое. Их союз представлял странное зрелище. Первого, сорокалетнего короля Франции Филиппа IV, падкий на прозвища французский народ недаром прозвал Красивым. Филипп действительно был статен и весьма приятен лицом, белокур, высок ростом и имел нежную, как у девушки кожу. Справедливости ради, нужно отметить, что и душа короля, одиннадцатого по счету французского монарха, была украшена доблестью и благочестием. Безупречный христианин, верный муж, не запятнавший себя ни трусостью, ни пагубными страстями. В пище и вине он был воздержан, с женщинами немногословен, любил супругу свою Жанну Наварскую, от которой имел семерых детей и рьяно хранил целомудрие и честь. Примечательно, но недавно овдовев, король продолжал хранить верность покойной жене. Похвальная добродетель, умилявшая сердца парижан. Но завистливые языки всюду находят изъяны. Годфруа Парижский, бродячий менестрель, неисправимый дебошир, завсегдатай кабаков и ценитель легкомысленных женщин, осмелился утверждать, что: «король был легковерным, как девственница, и находился в плохом окружении». А епископ Памье, выпив изрядно вина и находясь inter pocula — в пьяном застолье сболтнул лишнего, сказав: «У Филиппа красивое лицо, но он не умеет ни говорить, ни думать». Критика не прошла епископу даром. Хороший урок остальным, кто за доброй выпивкой не властен над своим языком. Но, так или иначе, нерешительность в принятии важных вопросов за королем замечали. Быть может, потому Филипп стремился иметь помощника напористого и жесткого, наделенного недюжинным умом. И второй собеседник, Гийом Ногаре, вполне отвечал этим запросам.

— Ваше Величество, быть может, ваши финансисты мало времени уделяют покаянию и молитве? — открытая усмешка гуляла по губам канцлера. — Как давно исповедовался главный королевский казначей?

Речь шла о Рено де Руа. Впрочем, осуждения не было никакого. Скорее, дружеский укол. Рено де Руа был столь же прагматичен и жесток, как и сам Ногаре. А более верного слуги нельзя было найти во всем королевском домене.

Мягко потрескивали дрова в камине, бросая блики на медвежью шкуру на полу и грустные глаза оленей — чучелами их рогатых голов были обильно увешаны стены. Замок в те годы еще не достиг своего расцвета роскоши и красоты, буйная фантазия Челлини еще не коснулись его комнат, а заядлый рыбак Генрих IV не приказал выкопать канал длиной в версту для самоличного ужения рыбы. Но все здесь было торжественно и практично.

— Вот именно. Я отправлю этих ослов собирать милостыню на паперти храмов. В Нотр-Дам де Пари, где я собственноручно сжег буллу папы.

— Clericis laicos! Я считаю, что духовенство, наоборот, должно помогать нуждам своей страны! — Гийом приосанился, словно опять стоял на профессорской кафедре.

Пресловутая Clericis laicos была буллой папы Бонифация, запрещавшей церкви платить какие-либо налоги светской власти и королю. Именно она привела в ярость Филиппа, демонстративно сжегшего папский документ на паперти храма. И именно она стала в последствие приговором для понтифика. Филипп Красивый постоянно нуждался в деньгах. Пожалуй, это свойство был второй его запоминающейся чертой после телесной красоты.

— Милостыня, — продолжил Ногаре, — неплохой доход. Когда-то тамплиеры жили на подаяние, а теперь вы — их должник.

О-о, попадание прямо в точку! Король вспыхнул и залился краской. Ни для кого не было секретом, что он был в долгах, как в шелках. Деньги понадобились, чтобы выдать дочь Изабеллу за английского короля. Он взял ссуду в четыреста тысяч золотых флорентийских монет. Сумма была огромной, а кредитором — пресловутый Тампль во главе с Великим Магистром.

От камина несло жаром — похоже, камергер распорядился бросить сухой дуб. Разбуженная теплом серая муха назойливо перелетала то на подлокотник кресла, то на королевские шелковые чулки.

— Орден milites Templi держит в должниках всю Европу, — продолжил Гийом Ногаре, — и переставляет королей, как шахматные фигуры. Они слишком интересуются делами светской власти. Ногаре демонстративно пошел офицером и атаковал белую пешку короля. Игроком, как и политиком, он был отменным.

— Английский король Эдуард, на Кипре — Амори. Кто знает, может, и Вы станете в их руках только фигурой?

Странно, но подобные дерзости канцлеру сходили с рук. Король позволял Ногаре общаться с собой прямолинейно и резко, что не допускалось другим. Своей головокружительной карьерой Гийом был обязан выдающемуся уму и такому же выдающемуся упрямству. Рожденный в семье разорившегося дворянина, теперешний канцлер сам добился рыцарства и власти. Вначале — мелкий юрист, потом — профессор права. Затем, в Бокере, работая судьёй, за усердие и знание дел заработал доброе имя, благодаря чему был замечен из Парижа и принят в королевский совет. Здесь уже острый живой ум и изящество речи Ногаре сходу пленили Филиппа. Король не только приблизил талантливого политика и дипломата, но и поставил ответственным за свою печать.