Юрий Корчевский - Диверсант

– Прости. Пойдём, подхарчимся.

Вся еда была уже поделена, и бойцы только ждали команды. Танкист с вожделением поглядывал на бутылку водки.

– Выпивку отставить, с собой водку возьмём.

– А фронтовые сто грамм? – обиделся танкист.

– А переправа через Днепр? На тот берег выберемся, тогда водка в самый раз будет – для сугрева.

– Командир, зачем тяжесть нести? Вдруг разобьётся?

– Чёрт с вами, – сдался Саша, – по сто грамм и в самом деле не повредит.

Они дружно накинулись на хлеб с салом и только мычали от удовольствия. Потом пустили бутылку по кругу, сделали по паре глотков и взялись за лук и огурцы. Съев их, они допили водку и грызли морковь.

– Ух, хорошо! – раскраснелся танкист. – Витя, мы всегда тебя за харчами посылать будем – ты удачливый.

До вечера было ещё далеко, и потому, поев, все улеглись отдыхать.

Теперь на дерево полез танкист – без караульного нельзя.

К Саше подошёл Вилли, присел рядом.

– Я не всё сказал. В деревне немцы стоят. Одна машина грузовая и несколько солдат. Когда старик в деревню ушёл, я проследил. Не, из леса не выходил! А старик, когда вернулся, рассказал, что они уже второй день тут. Его семью из дома выгнали, и они в сарае спят. Немцы целыми днями шнапс глушат, всех кур в деревне перестреляли и съели.

– Ты это всё к чему мне рассказал?

– Этот, что на дереве сидит, мне прямо в лицо говорил, что я сплю и вижу, как к немцам перебежать. Вроде зов крови.

– Я тебе верю. Как ты воевал, я видел. К немцам в деревне с поднятыми руками не вышел. И наплюй – дураки были всегда и везде.

– Боюсь я. Когда к нашим выйду, замучают меня вопросами – как воевал, что да почему.

– Вполне может быть. Так что стисни зубы и терпи.

Видно, Вилли волновал этот вопрос. Для окруженцев он немец, для немцев – чужак.

Саша уже стал проваливаться в сон, как подскочил от внезапно осенившей его мысли. Как же он сразу-то не допёр?

Машина в деревне одна, и значит, немцев много быть не должно, коли они в одной хате помещаются на ночёвку. Всего и дела-то – немцев ночью вырезать, да на их грузовике уехать. Немчика нашего в немецкую форму переодеть – вдруг патруль остановит? За ночь можно сотни полторы километров отмахать. Ежели на рожон не лезть, то вполне может получиться.

Саша растолкал уснувшего пехотинца.

– Ты прости, что спать мешаю. Сколько немцев в деревне?

– Старик не сказал, а я не спросил. А что?

– Мысль у меня есть. Немцев вырезать ночью, да на их грузовике в сторону Смоленска поехать. За ночь ох и далеко проехать получится!

– А если патруль остановит?

– А мы тебя в немецкую форму переоденем. Ты язык немецкий знаешь?

Вилли улыбнулся.

– У нас в семье все родной язык знают. Я на немецком не хуже, чем на русском говорю. Учительница немецкого языка в школе говорила, что у меня берлинский выговор.

– Вот! Что я говорил! – обрадовался Саша. – В форму оденем тебя – за немца вполне сойдёшь.

Дальше отдыхать сразу расхотелось.

– Хлопцы, подъём!

– Только поели, остограммились, сейчас бы вздремнуть минуточек шестьсот, – пробурчал танкист.

– Предлагаю вместо нашего похода и заплыва через Днепр передвижение на колёсах.

– Это как?

– Конфисковать у немцев грузовик.

– Э, нет, старшой. Мы на грузовике уже ехали, едва в живых остались.

– В детали операции раньше времени посвящать не буду. Сейчас идём к деревне, дозорным – Виктор, он дорогу знает.

– Старшой, это тебе наш немец в уши надул? Смотри, прямо в лапы к своим и приведёт.

Саша с размаху влепил танкисту хук справа. Тот растянулся на земле.

– Он такой же боец, как и ты! Если не доверяешь, выбирайся сам, в одиночку, – Саша был зол до чрезвычайности.

– Я что, своё мнение сказать не могу? – Танкист поднялся, держась за скулу. – А в Красной Армии, между прочим, рукоприкладство Уставом запрещено.

– Как к своим выйдем, можешь пожаловаться политруку, – отрезал Саша.

Танкист старался скрыть обиду, но это ему удавалось с трудом. Сопя от едва сдерживаемого негодования, он встал в строй, и группа двинулась вперёд.

Витя, или Вилли, шёл впереди группы, оторвавшись метров на пятьдесят.

До деревни они добрались через час, потому как группа – не одиночный боец, передвигаться быстро не может; необходима скрытность.

Для начала они залегли на окраине и стали наблюдать за деревней.

Грузовик так и стоял на единственной деревенской улице – здоровенный «Бюссинг» с крытым брезентом кузовом.

Солдаты изредка показывались на улице без френчей, поскольку на улице было тепло.

Потом из открытых окон избы донеслась песня «Лили Марлен». Кто-то пиликал на губной гармошке.

– Вот суки! Кому война, а кому – веселье, – злобно проговорил танкист. – Гранату бы им в окно…

– Погоди с гранатой! Тем более – нет её. Втихую снимем и на грузовике уедем. Сможешь совладать?

– Чего там уметь – три педали и баранка! Справлюсь.

Как стемнело, солдаты угомонились, но устав блюли. Между избой и грузовиком стал расхаживать часовой. В свете яркой луны поблескивала каска. Настроение у часового было хорошее, солдат мурлыкал что-то под нос.

– Значит, так, парни, – громким шёпотом, чтобы слышали все, сказал Саша. – Я иду один. Полагаю – справлюсь. Потом сигнал дам – коротко свистну два раза. Тогда – бегом ко мне.

– Старшой, да ты чего? – запротестовал танкист. – Их пятеро, а ты один? Пусть с тобой ещё кто-нибудь в помощь пойдёт, – хотя бы и я.

– Отставить! Это приказ. Если случится непредвиденное – стрельба, скажем, то уходим сразу.

Саша проверил, как выходит нож из ножен, подполз к крайней избе и замер у забора.

Часовой не стоял на месте – прохаживался. Пройдёт мимо машины – до угла, за которым спрятался Саша, разворачивается – и назад. Тут, на повороте, Саша и решил его убрать.

Как только немец прошел к машине, направляясь в его сторону, Саша взял в руки нож и встал за забором. Вот шаги ближе, потянуло сигаретным дымком, над забором мелькнула каска. Потом шаги стихли – немец возвращался назад.

Саша выпрыгнул из-за угла и ударил часового ножом под левую лопатку, тут же подхватил обмякшее тело на руки и осторожно опустил на землю. Потом обтёр нож о мундир убитого и вернул его в ножны. Часового за руки оттащил за угол. Вдруг кто-то из немцев выйдет, так не запнётся о мёртвое тело.

Крадучись, он подошёл к избе и неслышно подкрался к окну. Даже отсюда было слышно – тишину в избе разрывал храп солдатских глоток.

Александр прикинул, как проще попасть в избу. Пожалуй, через окно сподручнее будет.

Он снял сапоги и заглянул внутрь. Глаза уже свыклись с темнотой. Лишь бы у окна не стояло чего-нибудь вроде стула – не хватало только разбудить спящих.

Саша подтянулся на руках, взобрался на подоконник и опустил ноги на пол. На кроватях хозяев спали два немца.