Елена Горелик - Земля неведомая

— Так это получается что-то вроде кругов на воде от упавшего камня. — Жером хоть и был малограмотным человеком, но суть ухватил сразу.

— Верно, — сказала Галка. — И чем больше камень, тем выше волны и дальше разойдутся. Вот еще один пример… Мартин, вы ведь учили в школе историю. Когда, от чего и в каком статусе умер Генри Морган?

— В тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году, от хронического пьянства и туберкулеза, в ранге лейтенант-губернатора Ямайки — если я не ошибаюсь, — усмехнулся немец, сразу сообразив, куда гнет эта пиратка.

— Какой губернатор! Он давно на дне, рыб кормит! — возмутился Жером. — Воробушек, я же помню, как ты сама приказала — с «Уэльса» никого не подбирать!

— Вот и я о том же, — продолжала Галка. — Но в том варианте истории, который учил Мартин и который учила я, сэр Генри действительно был назначен лейтенант-губернатором Ямайки, возведен в рыцарское достоинство, вешал братву почем зря, а никакой женщины-капитана по прозвищу Воробушек, которая пустила его на дно, не было и в помине. Представь себе, где-то есть и такой мир, в котором не мы потопили «Уэльс», а он нас, и сэр Генри благополучно оправдывается сейчас перед судьями за то, что напал на Панаму после заключения мира. Но и тот, «родной» для нас вариант истории никуда не делся. Он существует помимо нашего желания или нежелания, но, находясь в этой событийной ветви, мы не можем его видеть. А вот те, кто нас сюда… э-э-э… переместил — могут. Я еще не знаю как, но, видимо, у них есть какое-то устройство, позволяющее это делать. Но отвечу на теорию Мартина — относительно убийства предков. Это не только бесчеловечно по отношению к ни в чем не повинным людям, но и бессмысленно. Потому что одним своим появлением здесь мы исключили возможность своего рождения в будущем этой ветви истории. Может, и будут жить здесь мои отец и мать, но у них никогда не родится дочь по имени Галина. А если и родится, то она никогда не будет моей точной копией. И уж тем более — не будет мной… Одним словом, мир куда сложнее, чем думают некоторые. А наши «доброжелатели» знают это, как я подозреваю, лучше всех.

— Они поставили своей целью создать новый жизнеспособный мир, — проговорил Джеймс. — Но опять-таки с какой целью? Пока ни один документ из тех, что нам удалось прочесть, не дал ответа на этот вопрос.

— Вряд ли с благой, — покачал головой дон Альваро. — Исследования Мартиньо были направлены на создание нового пороха и каких-то электрических машин. И сеньор иезуит, о котором он вам наверняка рассказывал, всячески способствовал его исследованиям. Лаборатория, двое ученых монахов, инструменты, книги, деньги — все было к его услугам. У вас, как я слышал, примерно так же дело обстояло с новыми пушками: мастера, поддержка французских властей, богатые трофеи для оплаты работ. Даже удалось выкупить у одного старого мастера технологию варки стали для оружейников Тулона, и они принялись производить стальное оружие большими партиями, по государственным и частным заказам.

— Откуда это вам известно? — нахмурилась Галка.

— От сеньора иезуита, разумеется, — пожал плечами пожилой испанец. — Если вы знаете, что ваша деятельность отслеживалась, то не логично было бы предположить, что эти господа исподволь подталкивали вас к следованию нужным им курсом?

— У меня были такие предположения, — проговорила Галка, — но подтверждение они получили только сейчас. И потому я хотела бы, чтобы Мартин пошел с нами.

— Не вижу резона, — покачал головой немец. — Будем мы вместе или врозь, ничего уже существенно не изменится. Ваши пушки — реальность. А я уже сделал действующую модель ветрового генератора и так близко подошел к созданию технологии производства пироксилина на основе имеющихся здесь материалов, что это тоже скоро станет реальностью.

— А как вы думаете, поверят ли эти иезуиты, или кто они на самом деле, что вы не выдали нам свои секреты? — усмехнулась женщина, здоровой рукой подправив подушку. — Я терпеть не могу пыток и, сами знаете, запрещаю братве этим делом баловаться, но у меня свои методы добиваться желаемого. Не менее результативные, чем пытка. И наши заочные знакомые это знают. Так что независимо от того, закончили вы свои работы или нет, вас убьют, если вы останетесь. Но если вы будете на моем флагмане, добраться до вас им будет несколько затруднительно.

— Фрау капитан, если правда то, что здесь сейчас было сказано, вы и на своем флагмане не сможете чувствовать себя в безопасности, — возразил Мартин. — Вы тоже сделали свое дело, обеспечив появление нарезной артиллерии на два века раньше положенного срока, и теперь должны исчезнуть, чтобы не мешать этим господам реализовывать свой сценарий. Кроме того, создав из… — немец покосился на Жерома, — из пиратов грозную армию, вы теперь представляете для этих людей серьезную опасность. Не все ли, в таком случае, равно, где нас убьют?

— Во-первых, не все равно, а во-вторых, это еще вилами по воде писано, кто кого убьет, — хитро усмехнулась Галка. — Дон Педро Колон тоже думал, будто поймал нас, а оказалось, что он немного ошибся. У них пока преимущество в том плане, что они знают о ситуации больше нас. Но и оно скоро сойдет на нет, если я найду способ влезть в их архив. А он на том компьютере имеется, нужно либо подобрать, либо взломать пароль к программе-оболочке. Вот тогда мы такой камушек в воду бросим, что круги от него будут расходиться еще не одну сотню лет!

— Кстати, дон Альваро, — добавил Влад, все это время думавший о чем-то своем. — Вы ведь тоже посвящены в некоторые тайны, которых вам знать было не положено. А значит, тоже ходите по лезвию ножа.

— Я понял, о чем вы, сеньор, — хмуро проговорил дон Альваро. — Но я испанец, и уйти с врагами Испании…

— Бросьте, приятель, — не слишком вежливо перебил его Жером. Он всегда был прост в общении, не признавая никаких церемоний. — «Враги Испании»… Может, оно и так, да только бывают такие враги, против которых надо бороться сообща. Всем нам — испанцам, французам, англичанам, русским, еще бог знает кому. Воробушек верно у церкви тем дурням говорила — эти меняют веру как перчатки, когда им это выгодно, зато всегда выезжают на горбу честных людей. А эти ваши знакомцы, как я понял, не имеют не только веры в Бога, но и родины. Им что Испания, что Франция — наплевать, лишь бы все перед ними на карачках ползали. Насмотрелся я на таких, еще в Порт-Ройяле… У меня вообще-то большой зуб на испанцев. Но знайте, — добавил он запальчиво, — какие бы обиды у меня ни были, вы честный человек, и я всегда подам вам руку. А с дерьмом у меня разговор короткий, даже если это дерьмо — француз.

— Вы удивительный человек, капитан, — невесело усмехнулся алькальд. — Но таких, как вы, еще слишком мало.