Елена Горелик - Земля неведомая

Дон Альваро не спал. Раздосадованный Влад рассказал ему обо всем, что случилось в гавани. Он клял себя за непредусмотрительность. Старый алькальд оказался значительно проницательнее его. Но, самое главное, теперь он страшно переживал за Галку. Мало того что ей придется сражаться с такими монстрами, как «Генрих» и «Принцесса», еще и эта стая шакалов сзади налетит! Но ругался и рвал на себе волосы Влад, так сказать, мысленно, оставив реализацию этого занятия до того момента, как он сможет остаться один. С доном Альваро он старался держаться хладнокровно, и ему это удалось. Старый испанец, однако, понимал, что сейчас творится в его душе.

— Не кляните себя, — сказал он, вставая с кресла, чтобы налить еще немного вина себе и своему гостю (всех слуг он уже давным-давно отправил отдыхать). — Вы не могли предусмотреть всего. А я не должен был так долго тянуть, и надо было предупредить вас сразу. Вы еще молоды и не настолько опытны, как донья Алина. Хоть она и младше вас, насколько я понимаю. Вы еще не привыкли командовать, но из вас может получиться очень хороший командир, я это вижу. А ваша сестра — она уникальный человек. Не сравнивайте себя с ней, иначе вас всю жизнь будет гнуть к земле ее авторитет. Быть может, вы не будете столь блестящи, как она, но вы будете собой. Так что идите к себе, постарайтесь немного поспать и не терзайтесь из-за того, что уже случилось. Теперь ваша задача заключается в том, чтобы не наделать новых ошибок и удержать в руках то, что есть. Идите-идите, завтра у вас будет тяжелый день.

Даже помимо своей воли, Влад ощутил, как слова этого немолодого человека внушают ему спокойствие и уверенность.

— Спасибо вам, дон Альваро, — сказал он, пожимая старику руку. — Я постараюсь сделать все, что от меня зависит. И спасибо вам за вашу помощь. Я и не мог рассчитывать на нее.

…Думаете, так легко повесить человека? Ну пусть даже не своими собственными руками — а просто отдать подобный приказ, думаете, легко? Одно дело — поставить на видном месте, в порту, виселицу — для устрашения, так сказать, в воспитательных целях. (И ведь срабатывало же, до поры до времени!) И совсем другое дело — воспользоваться ею по назначению. Повесить два десятка вот этих вот охламонов, у которых терпения оказалось слишком мало, а вот руки, наоборот, были чересчур длинными. И вот теперь они сидели в подвале городской тюрьмы — кто униженно умоляя о пощаде, кто просто угрюмо и молча глядя в стенку. Чувствовал себя Влад отвратительно. У Галки, должно быть, гораздо более крепкие нервы, или она просто сильнее его. Быть может, просто подождать ее возвращения? Но подобная робкая мысль быстренько сбежала, едва Влад прикрикнул сам на себя. Какое, к дьяволу, «подождать»! Каждый час промедления сказывается на дисциплине пиратов, которые сейчас в любое мгновение могут сорваться с цепи и начать хозяйничать в захваченном городе! Нет. Он обещал, что все будет в порядке — и все действительно будет в порядке. Город на растерзание он не отдаст, и, когда «Гардарика» вернется в Картахену, он передаст в Галкины руки не свору распоясавшихся мерзавцев, а нормальную, боеспособную команду. Когда «Гардарика» вернется. Если вернется…

В общем, чувствовал себя Влад в роли нового командующего препаршиво. Ему, ей-богу, было бы гораздо легче, если бы этих новоявленных мародеров попросту пристрелили на месте преступления. Но что делать? Не в меру добросовестный дежурный отряд охраны сгреб этих полупьяных идиотов, начавших громить лавочки и шастать по испанским домам, и доставил пред светлые Владовы очи до скорого решения. А что решать-то? Запереть в подвале да готовить виселицу. А кто вешать будет? Предыдущие исполнители уплыли вместе с Галкой. Дон Альваро даже предложил Владу картахенского палача, но Влад решительно отказался. Не хватало еще, чтобы пиратов вешал испанец в захваченном испанском городе! Каламбур какой-то! Это было б даже смешно в любой другой ситуации! Делать нечего — пришлось искать добровольцев среди тех матросов, кто остался в городе. Но, даже несмотря на обещанное вознаграждение, желающих нашлось немного. Ладно, завтра утром, в семь часов, все закончится. Да еще присутствовать при казни! Прямо скажем — удовольствие небольшое. Но не пойти — значит проявить малодушие, а малодушие — признак слабости. Ох ты ж, господи! Владу, конечно же, приходилось убивать в бою, и неоднократно. Но он до сих пор помнит то чувство тошнотворной слабости, которое охватило его, когда его клинок въехал во что-то упруго-податливое, как хрипло вскрикнул испанский солдат, как омерзительно хрустнула перебитая кость и с хлюпаньем потекла кровь из открывшейся раны, едва он выдернул абордажную саблю. Время тогда растянулось — и каждое мгновение врезалось в память, отчетливое и нестираемое. Влада потом еще долго трясло, а дядька Жак отпаивал его ромом после боя. Самый первый раз, когда вот так, лицом к лицу, всегда запоминается особенно ярко. Тут ни в какое сравнение не шел даже тот бой на «Орфее», когда он своего врага просто застрелил… И вот теперь Влад испытывал что-то подобное, только в несколько раз сильнее. Но он будет твердым: он обещал. Он удержит в руках эту шальную орду, которая у дельного командира может стать грозной силой, а у хлюпика развалится до состояния неуправляемой оравы бандитов и мародеров! Этого ни в коем случае нельзя допустить! И он не допустит, каких бы моральных терзаний это ему ни стоило!

И Влад это пережил. Нашел священника, вместе с ним сходил в тюрьму на исповедь. Выслушал последние просьбы приговоренных и честно их выполнил — но к мольбам о помиловании остался глух. Просто заставил себя отключиться, и все. И во время казни держался молодцом, не отводя глаз, чем заслужил молчаливое, но подлинное одобрение стоявших рядом Кадоля и Буассонье, нового капитана «Дианы». Посмотреть на подобное зрелище явились несколько десятков испанцев и пара сотен пиратов — именно этого эффекта, собственно, Влад и добивался, назначив казнь на столь ранний час. Расходились молча. Приказав похоронить повешенных на матросском кладбище неподалеку от порта, Влад побрел домой, позволив себе расслабиться только в тот момент, когда он переступил порог дома алькальда. Комната Исабель заперта — девушка, должно быть, еще спала, впрочем, как и все остальные домочадцы. Гостиная была пуста. Молодой человек сбросил плащ и без сил плюхнулся в кресло, закрыв глаза. Некоторое время он так и сидел, неподвижно, нахмурив брови и стиснув пальцами резные подлокотники. Мерзкая тошнота постепенно отпускала. Послышался шорох и скрип осторожно приоткрываемой двери.

— Кофе принесите мне, пожалуйста. Большую чашку, без сахара, — не открывая глаз, попросил он, решив, что это кто-то из слуг.