Майкл Муркок - Повелитель воздуха

— Воздушный флот! — с издевкой повторил Дутчке. — Это два-то корабля?

— Скоро у меня будет больше, — уверенно сказал Шоу. — Намного больше.

Мы вошли в прохладную темноту вестибюля.

— Опираться на армию — это давно устарело, Руди, — продолжал Шоу. — Я ищу опоры в науке. У нас множество проектов, близких к завершению, — а в том случае, если проект «АБ» окажется удачным, я, вероятно, вообще распущу всю свою армию.

— «АБ»? — Уна Перссон нахмурилась. — Что это такое?

Шоу рассмеялся:

— Вы — физик, Уна. Я раскрою свои карты вам последней.

В вестибюль вошел европеец в чистом белом костюме и улыбнулся нам. У него были седые волосы и морщинистое лицо.

— А, товарищ Спендер. Вы не могли бы разместить этих людей здесь на какое-то время?

— С удовольствием, товарищ Шоу, — пожилой господин подошел к пустой стене и провел по ней рукой. Тотчас же на стене рядами вспыхнули разноцветные огоньки. Некоторые из них были красными, однако большинство — голубыми. Товарищ Спендер одно мгновение задумчиво созерцал голубые огоньки, потом снова повернулся к нам. — Свободна вся восьмая секция. Минуточку, я подготовлю комнаты, — он коснулся нескольких голубых лампочек, которые после этого начали излучать красный свет.

— Все готово. Теперь там все включено.

— Спасибо, товарищ Спендер.

Я невольно задавался вопросом, что может означать этот странный ритуал.

Шоу провел нас по коридору. В больших окнах открывался вид на двор, где плескали фонтаны, сооруженные в современном архитектурном стиле — мне он был не совсем по вкусу. Наконец мы оказались возле двери, на которой была нарисована большая цифра "8". Шоу надавил ладонью на цифру и произнес:

— Открыть!

Тотчас дверь скользнула вверх и исчезла в потолке.

— Боюсь, вам придется разделиться по разным помещениям, — заявил Шоу. — Смотря по обстоятельствам.

По двое в одной комнате. Вы найдете все, что вам необходимо, и сможете сообщаться друг с другом по телефону. Так что до скорого свидания, господа, — он повернулся, и дверь снова закрылась за ним. Я подошел к ней и положил на нее ладонь.

— Открыть! — сказал я.

Как я и ожидал, ничто не пошевелилось. Каким-то образом дверь была изготовлена так, что узнавала руку Шоу и его голос! Воистину мы попали в город технических чудес.

После короткой дискуссии, всеобщего брожения по сектору 8, после того как были перепробованы все окна и двери, мы поняли, что бегство отсюда — дело не такое уж простое.

— Вам лучше всего будет занять одну комнату со мной, — сказал Дутчке, похлопав меня по плечу. — А У на и капитан поселились бы по соседству.

Члены экипажа уже отыскали себе подходящие помещения и установили, что двери открываются и закрываются по команде.

— Очень хорошо, — ответил я графу презрительно. Мы вошли в нашу комнату и обнаружили там две кровати, письменный стол, шкаф, комод, книжные полки с большим количеством беллетристики и прочей литературы, телефонный аппарат и еще один предмет, назначение которого не поняли — овальной формы, с молочно-голубой поверхностью. Наши окна выходили в благоухающий розовый сад, но оконные стекла оказались небьющимися, а открыть их можно было только на маленькую щелку, куда проникало немного воздуха и аромата роз. На кроватях лежали заботливо расправленные светло-голубые пижамы. Не обращая на них внимания, Рудольф фон Дутчке, одетый, бросился на свою кровать, повернул голову и печально улыбнулся мне.

— Ну вот, Бастэйбл, вы и познакомились с настоящим чистокровным революционером. Я рядом с ним, должно быть, выгляжу довольно бледно, а?

Я сел на край кровати и принялся стаскивать с ног сапоги, которые были мне тесноваты.

— Вы ничем не лучше, — сказал я. — Единственное различие между вами состоит в том, что Шоу еще более ненормальный. Он в тысячу раз безумнее вас! Вы, по крайней мере, направляете свою активную деятельность в рамки возможного. Он грезит о несбыточном.

— С этим я охотно соглашусь, — ответил Дутчке серьезно. — Но с другой стороны, с тех пор, как я был здесь в последний раз, он значительно расширил Город Восходящего Солнца. И кто бы мог поверить, что похищение такого большого пассажирского корабля, как «Лох Этив», — возможное для него дело? У меня нет никаких сомнений в том, что его технические достижения — к примеру, вот эти апартаменты — превосходят все то, что вообще существует сейчас в мире, — он нахмурился. — Хотел бы я знать, что такое этот его проект «АБ»?

— Мне это безразлично, — заявил я. — Единственное мое желание состоит в том, чтобы вернуться в знакомый мне цивилизованный мир. В нормальный мир, где люди имеют понятие о хороших манерах.

Дутчке оглушительно расхохотался. Потом он уселся и потянулся.

— Господи Боже ты мой, до чего же я голоден! Интересно, получим ли мы здесь вообще что-нибудь поесть?

— Поесть, — произнес голос из Ничего. Ошеломленный, я увидел, как из туманно-голубого овала показалось лицо девушки. Это была молодая китаянка. Она улыбнулась. — Сто вы хотели бы с ладостью покушать, жентльмеи? Китайское или евлопейское кушанье?

— Принесите нам что-нибудь китайское, — сказал Дутчке, даже не спросив моего мнения. — Я очень люблю китайскую кухню. Что у вас имеется?

— Мы посылаем вам выбилать.

Лицо девушки исчезло с экрана.

Несколько секунд спустя, когда мы все еще обсуждали последнее техническое чудо, в стене открылось отверстие, и мы увидели нишу и в ней поднос, заставленный всевозможными китайскими яствами. Дутчке стремительно схватил поднос и поставил его на наш стол.

Через мгновение я уже позабыл обо всем, кроме аромата закусок, от которого во рту потекла слюна. Я приступил к обеду, но снова и снова передо мной вставал один-единственный вопрос: не сон ли все это? Вдруг это всего лишь продолжение фантастического, невероятно подробного и реального сна, вызванного снадобьями Шаран Канга?

После обеда я умылся, натянул пижаму и забрался под одеяло. Кровать была самой удобной из всех, какие я когда-либо видел в своей жизни, и вскоре я уже крепко спал.

Должно быть, я проспал остаток дня и всю ночь, потому что когда на следующее утро я открыл глаза, то чувствовал себя просто великолепно! Я был уже в состоянии смотреть на события последних дней с философским спокойствием, удивлявшим меня самого. Я все еще считал Корженевского, Дутчке, Шоу и остальных заблудшими душами, однако теперь больше не видел в них бесчеловечных чудовищ. Они действительно убеждены в том, что работают на благо людей, которых считают «угнетенными».

Я чувствовал себя таким отдохнувшим, что поневоле задался вопросом, не содержались ли и впрямь в еде наркотики? Однако когда я повернул голову, я увидел, что Дутчке определенно спал далеко не так хорошо, как я. Глаза его покраснели, и он был все еще одет. Заложив руки за голову, он мрачно смотрел в потолок остановившимся взором.