Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

– В банк ничего сдавать не надо, – распорядился Пётр

– Но Петя, – Анна Владимировна была так удивлена, что нарушила неписанное правило фирмы: прилюдно называть всех сотрудников по имени и отчеству, – остаток по кассе…

– Это СЕЙЧАС уже неактуально, – с нажимом сказал Пётр, – в обед соберёмся в столовой, я всё расскажу. А пока надо это оплатить, – он положил ладонь на график платежей, – как можно быстрее.

Оставив сотрудников в недоумении, Пётр вышел из кабинета и отправился в отдел продаж, располагавшийся за стенкой бухгалтерии. Там он застал своего зама по коммерции, разбирающего с торговым представителем ситуацию в его сбытовом районе. Кроме них двоих в отделе больше никого не было.

– Дмитрий Анатольевич, есть разговор, – сказал Петр, поздоровавшись с ним и с торговым представителем.

– Сейчас, Пётр Викторович, – «замком» сел и развернулся обратно к девушке, сидевшей напротив его стола.

– Вот так, Наташа, этот «хвост», – он отчеркнул часть графика, – за июль надо ликвидировать. Они нам большую часть дебиторки дают, а сбыта никакого. Ясно? Вот данные, работай.

Девушка кивнула, сложила распечатки и графики в пластиковый чемоданчик.

– Я по точкам пока поеду, – сказала она начальству.

– Езжай, – Дмитрий Анатольевич достал из верхнего ящика стола пачку «Парламента» и стеклянную пепельницу.

– Ну, что у нас плохого? – спросил он Петра, закуривая в сторону открытого окна.

Вместо ответа Пётр вернулся к входной двери, закрыл её и повернул фиксатор замка. Дмитрий, прищуриваясь, наблюдал за его манипуляциями. Пепельницу он уже поставил на подоконник. Планировка отдела продаж не отличалась от бухгалтерии, только стол зама по коммерции стоял слева перпендикулярно окну.

– Произошёл скачок во времени. Область вернулась назад, в СССР. – Сев на место торгового представителя, Пётр не стал разводить турусы. Быстро пересказал всё, что ему стало известно.

Дмитрий чуть не поперхнулся, затягиваясь.

– Я знаю, – он щелчком сбил пепел, – что аэропорт закрыт. Ленка в Тюмень собралась лететь к родителям, мы приехали туда вчера днём, – он затянулся ещё раз, – но никто никуда уже не вылетал и не прилетал. Протусовались там три часа и вернулись домой. Объявили, что из-за полярного сияния и перебоев с электроэнергией возникли проблемы с аэронавигационным оборудованием и радарами. Починить обещали за сутки.

– Да, деньги за билеты нам так и не вернули, – добавил он, вдавив полсигареты в пепельницу, – в какое время мы попали?

– Пока не знаю, но в Москве главный Сталин, – почти дословно Пётр повторил то, что узнал от отца.

– Жить станем лучше, жить станем веселей, – Дмитрий процитировал знаменитый рекламный слоган по памяти. Достал новую сигарету, неожиданно хмыкнул, – ты ничего не замечаешь?

– А что я должен заметить? – удивился Пётр

– То, как мы себя сейчас ведём. Не стонем от горя, не прыгаем от радости. Для нас это очередной «подарок» судьбы, с которым нам дальше жить. Ну, типа как наезд налоговой или бандитов. Нормально, да?

Пётр промолчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Такой поворот разговора был ему в диковинку, но минуты через две он признал правоту Дмитрия. Первоначальная паника прошла и, хотя внутри ворочалось предчувствие чего-то тяжёлого, но гораздо сильнее было чувство… Пётр попытался сформулировать это ощущение как «преодоление». Да, именно так – он был твёрдо уверен, что все возникшие трудности и проблемы они смогут преодолеть. Чего бы это ни стоило.

– Мы преодолеем, – высказал Пётр это чувство.

Дмитрий с уважением посмотрел на него.

– Я так и не смог это сформулировать. Да, мы преодолеем, – он отвернулся к окну, затолкал в пепельницу ещё полсигареты, – что сейчас делать будем?

– Надо забить склад мукой, – Пётр рассказал о своём распоряжении бухгалтерии.

Дмитрий подвинул к себе клавиатуру и мышь, сделал несколько запросов по базе данных фирмы. Получив итоговую таблицу, развернул монитор так, чтобы было видно Петру.

– Этим ты так же деньги отправил?! – он ткнул пальцем в строчку с названием городского мельзавода.

– Конечно, – удивился Пётр, – мы у них половину всей муки покупаем.

– Зря, – Дмитрий пробарабанил пальцами по столу, – ты ведь знаешь, кто там хозяин?

– Левадский, – ответил Пётр. – А что?

– А то, что он уже в курсе. Лучший друг губернатора, как-никак. Сволочь, конечно, но как к нему ни относиться, свой интерес он быстро просечёт. Кто его знает, – он затянулся, – как дальше дела пойдут, а кушать хочется каждый день. А у него полугодовой запас зерна и муки. Олигарх, бля. Захочет, даст, захочет, не даст.

– У нас договор, – возразил Пётр.

Дмитрий скептически посмотрел на него.

– Про договор можно забыть. Помнишь, там такой интересный пункт есть, про форс-мажор? Область провалилась во времени и попала в СССР – разве ЭТО не форс-мажор?

– Хочешь сказать, что муки от него мы не получим?!

– Очень может быть. Не получим или получим не по той цене. Что мы с ним сделаем? Согласно договору в Киевский арбитраж пожалуемся? Нет уже того Киева. Лучше у частников всё выбрать. Я им, – он кивнул на монитор, – сейчас позвоню.

Пётр пододвинул к себе телефон.

– Мам, платёжки прошли? Нет ещё? Не проводите, я сейчас подойду.

Он встал и быстро вышел из кабинета. Дмитрий смотрел в окно, докуривая третью сигарету.

Сотовая связь так и не заработала, пришлось набирать городские номера. Сделав несколько звонков по работе, Дмитрий позвонил домой:

– Лен, привет. Ручка, бумага есть? Бери и записывай, – он стал надиктовывать длинный список из продуктов и необходимых в быту товаров, – пиши, пиши. Закончу, объясню… Всё. Ты вчера к родителям не улетела, знаешь почему?… Область провалилась в прошлое. К товарищу Сталину… Не пил с утра, Петр сказал, ему отец звонил. Он врать не станет… Да ты телевизор включи, радио, Интернет, на сотовый посмотри…Вот именно, ничего не работает… Да, все деньги со счетов надо снять. Немедленно… Бери карточки и беги, пока не началось… Пока люди в банки не побежали… Давай. Сама докупи, что посчитаешь нужным, только чтобы надолго хватило. Пока.

Он положил телефон на стол и только сейчас осознал непоправимость случившегося события. До этого момента он что-то решал, что-то предлагал, не было времени рефлексировать. А сейчас… Сейчас он понял, что прежняя жизнь закончилась навсегда

– Навсегда, – сказал он монитору.

– Что навсегда? – спросил вернувшийся из бухгалтерии Пётр.

– «То, что будет, никогда не будет таким прекрасным». Нострадамус сказал. Эта жизнь закончилась. Навсегда. Началась другая. И это хорошо.

– Что здесь хорошего? Для нас хотя бы?

– Ну, например… – Терехов снова потянулся за сигаретами, но передумал, – например, мы сможем выбраться из той рыночной ниши, которую второй год занимаем.