Калбанов Константин Георгиевич Вепрь

А что делать, попрощался пошел по дороге, точнее рядом с ней, больно надо разъезжающиеся ноги ловить. Хворь отступала так, что только шишка и зудела, а зудит, знать на поправку дело пошло, поэтому шагалось легко, если позабыть о том, что всякий раз приходилось выискивать травяной кустик погуще, все же в мокрую землю вступать не хотелось.

Примерно через час ходу, когда из тела окончательно выветрилась неуверенность движений, Виктор решил остановиться и попробовать как он вообще владеет собой. Бред там, не бед, но что-то он ста подумывать о том не в реале ли с ним все это происходит. Ну не верилось в такое вот, а с другой стороны и разуверяться не хотелось. Одно дело читая очередную книжку с головой проваливаться в происходящее на страницах, всматриваться и видеть между строк, всецело отдаваясь повествованию. Совсем иное, вот так, ни с того, ни с сего обнаружить, что писаная кем-то фантазия воплотилась в реальности. Он и сам не знал чего ему хочется. С одной стороны от мысли, что все это происходит на самом деле, его охватывало какое-то возбуждение и хотелось прыгать от нетерпения и жажды нового. А вот интересно маги тут есть? А орки, гномы, эльфы? Но стоило немного поостыть, как услужливая память, которая существовала как бы независимо от него, словно посторонняя, подсказывала, что сказки почитывать за еще и иноземные это конечно хорошо, но всему есть мера. Нету ни гномов, ни великанов, хотя легенды разные ходят, но он-то чай взрослый мужик, уж двадцать два лета землицу топчет.

Одним словом по всему выходило, что оказался он в мире который был близок к семнадцатому веку на Земле, если быть точнее, то где-то в конце, так называемое допетровское время. Но лучше бы не надо. Как-то сразу неуютно начинаешь себя чувствовать. Но если это так, то что же получается: Там на Земле или в параллельном мире, во время аварии из него выбило душу, как бабка сказала, здесь, то же самое произошло с Добролюбом, вот только душа Виктора оказалась неуемной, а потому взяла и заняла опустевшее место. Бред. Ох и нравится ему это слово. Конечно бред, ну а как объяснить то, что он чувствует себя так, словно надел новую не обмятую одежду, оно вроде как и в пору, а с другой стороны как-то неудобно и неуютно. Опять же память, которая вроде и доступна и информацию подбрасывает, но не отпускает впечатление, что она не его, а как какой-то информационный блок, которым он может беспрепятственно пользоваться, потому и с таким запозданием действует.

Все же множество прочитанных книг, а главное то, как прочитанных, сделали свое дело. Если это только наваждение, то и Бог с ним, а если все в реале, тогда нужно начинать о себе заботиться. Тут тебе извозом не заработать, тут даже почтовых станций нет, а о пассажирских перевозках и не слышали. Как там заграницей непонятно, не знал о том ничего Добролюб, а вот у славен ничего подобного не было. Значит нужно пробовать то, что имеем. Три копейки оно конечно чего-то да стоят и на них можно пару тройку дней продержаться, но это не так чтобы и много, а скорее очень даже мало.

Услужливая память тут же подбросила информацию о том, что еще три дня назад у Добролюба имелось в кармане вполне себе полноценных четыре рубля, а это чай больше гривны серебром. Прокутил все зараза.

У него всегда так, с заработком проблем не было, так как он мог и с завязанными глазами ножи метать, и с шарами такое эдакое вытворять, что люди в восхищении рты раскрывали, акробатом он тоже оказался знатным, не раз слышал вздохи, что мол этот скоморох и вовсе без костей. Случалось и бороться выходил. Росту-то высокого и в плечах не узок, но смотрелся он скорее худощавым, потому никто не ожидал, насколько парень жилист. Вот так вот выйдет против борца из скоморошьей ватаги, поборет его, а потом быстренько сматывать ноги. Ставки в таких представлениях всегда высокие, потому как борец просто так не выйдет, знать уверен в себе. Так что за раз можно снять сразу рубля три. Вот только скоморохи они народ мстительный. Коли кто другой завалит, что же, не срослось, но коли другой скоморох, то не сносить ему головы, потому как не смей хлеб у другого отбирать. Однако, Добролюба это не останавливало, одиночка он и есть одиночка.

Раз так, то стоит посмотреть, что он может, а чего нет. Не сказать, что результаты его сразу порадовали, скорее разочаровали, так как ножи никак не хотели быть послушными рукам, а руки словно чужие. Ничего, такое уже было, прошагал пол дня и порядок, теперь на ногах держится совсем уверенно. Это как после семерки пересесть к примеру на иномарку, ездить-то умеешь, но за рулем чувствуешь себя неуверенно, а поездишь пару часов глядишь все и наладилось, к концу дня уже и габариты машины чувствуешь и вообще как будто все время водил именно это авто. Как видно, так и тут.

Два часа он потратил на метание ножей и не сказать что в пустую. Поначалу угловатые движения сгладились, а в какой-то момент он вдруг ощутил, что уже не мажет, то есть вообще, нож послушный его воле, а главное руке, летит именно туда куда и направляет его владелец. Только сейчас он вдруг ощутил с какой любовью, а главное мастерством изготовлена эта дюжина ножей. Приличная сталь, не булат, но вполне приемлемо, отличная балансировка. Вообще-то он только отдаленно представлял себе, какой должна быть балансировка, но вот Добролюб в этом разбирался хорошо. Клинки с рукоятью выкованы одним целым, рукоять без гарды, оплетена кожей, очень похожи на финку, только лезвие слегка расширяется от рукояти, а затем сужается оканчиваясь острым наконечником.

Насколько помнилось Виктору, а вернее Добролюбу, по близости не было ни одной деревни, ближайшая была именно в той стороне куда ушла бабка и куда ему вроде как хода не было. Следующая должна была попасться только через верст двадцать, потому как жить поблизости от болот никому не в радость. Это поначалу ему показался воздух чистым, и то, после той загазованной атмосферы, просто райские кущи, а вот пробыл здесь почти день и понял, что дышать тяжеловато. И что делать. Много ли, мало, но деньги у него были, во всяком случае, с голоду не помер бы, а как быть в лесу, где деньги бесполезны. Оно понятно, что лес прокормит, но вот только сейчас весна. Можно было бы поискать разные корешки, но Добролюб не больно-то в этом разбирался, Виктор и вовсе понятия не имел, с какого боку подходить к этому вопросу. Поохотиться? Хорошая мысль, он может последние силы на это извести, а толку не добиться никакого.

В результате почесывания в затылке, поглаживания нестерпимо зудящей шишки, сморкания, чего сморкаться-то когда с носом полный порядок и других в общем-то бесполезных телодвижений, что как ему казалось способствует плодотворному мыслительному процессу, Виктор пришел к выводу, что ему следует немедленно выдвигаться и брать направление на ближайший населенный пункт, разумеется в сторону указанную бабушкой, вот верилось ей почему-то, хоть тресни. В свете принятого решения было жалко бездарно потраченного времени на метание ножей. За это время он мог проделать от трети до половины пути, до обетованных мест. В смысле мест обитаемых, где можно будет раздобыть еду. Потому как желудок уже эдак несмело начал намекать, что от сыра и хлеба уже как бы не осталось и следа, а стало быть следует подзаправиться. С другой стороны, теперь им овладела какая-то уверенность и брести по лесу было не так страшно.