Михаил ОРЕШЕТА - Осиротевшие берега

- Боря! Черт водяной! Вот уж не ожидал тебя увидеть! Знакомься, Миша, это Борис Нивин, подающий надежды поэт. Борь, да как ты здесь оказался?

- От пограничников узнал, что вы идете берегом. У меня выходной на маяке, вот и решил встретить. Заодно посидим у костерка, я соскучился по людям.

Борис присел к костру, достал из рюкзака литровую фляжку:

- Вот, собственного изготовления. На золотом корне настояна. Я-то в последнее время не очень, но с вами за встречу, да еще в таком месте, с удовольствием!

Выпитое грело изнутри. Восходившее солнце ласкало лицо, серебрило воды Мотовского залива. Володя и Борис говорили о стихах. Вернее, Смирнов уговаривал Нивина почитать что-нибудь из вновь написанного. Тот долго отказывался, наконец сдался:

- Ладно, для хороших людей я спою свои песни. Только прошу не судить строго. Может быть, нескладно, но от души. Зазвенела гитара.

Время и ветер,

Навеки развейте

Минувших печалей дым.

В лютую стужу

Сердце не тужит,

Греясь под светом

Полярной звезды...

Закончив песню, Борис прижал ладонью струны, задумчиво посмотрел на противоположный берег залива и вновь запел:

Полжизни прожив в необъятных краях,

Навек полюбив тишину,

Однажды уеду на дальний маяк,

Как некогда князь на войну.

Вся в черном, махнет мне

С причала рукой

Княгиня, отрада моя!

В далеком тумане

Возникнет Рыбачий,

Родимая наша земля.

И лето раскинет цветные ковры

Из мхов и полярных берез.

Откроются сердцу иные миры

За миром, знакомым до слез.

Я буду часами

Бродить в тех мирах,

Тень счастья в ладони ловя.

Покоем и волей

Одарит Рыбачий,

Родимая наша земля.

Я слушал песню и думал: вот еще один человек покорен этой суровой землей. Что-то есть в этих скалах, чистейших реках и ручейках, в прижавшихся к камням березках. Какая-то чарующая сила обволакивает душу и не отпускает. Помню, как-то строитель Кислогубской приливной электростанции Лев Борисович Бернштейн сказал:

- Души погибших пестуют Рыбачий... Это священная земля с вековой родословной.

..И тысячи истин пройдут предо мной,

И тысячи лиц и имен.

Я буду, как ангел, парить над землей,

В планету живую влюблен.

И если однажды

Влечу я в ваш дом,

Вам песнями душу целя, -

Со мной в ваше сердце

Ворвется Рыбачий,

Родимая наша земля!

- Спасибо, Боря, спасибо, родной. За душу взяло, значит, хорошо написано, от души и для людей. Я, грешным делом, истопал весь Кольский полуостров, а вот тянет на Средний и Рыбачий. Здесь живут люди особого склада. Нет в них червоточинки. Здесь, как нигде, ценится дружба, взаимовыручка и доверие, - сказал Володя.

- И еще: народ здесь немногословен, - добавил Нивин. - Возьми оленеводов, слова взвешивают, как лекарство в аптеке.

- Да-да. То же самое поморы, - поддержал его Смирнов.

- Не в почете у них многословие, зато скажут, как линейкой отмерят.

Тот день мы полностью посвятили мысу Шарапов, ну и, конечно же, поэзии.

От мыса Шарапов до Цып-Наволока есть что-то, напоминающее дорогу. По ней мы и засеменили, уже мало обращая внимание на приевшиеся горные пейзажи. Прошли километров десять, Владимир вдруг остановился и сказал:

- Смотрите, по карте справа мыс Баргоутный. Баргоутом в старину называли наружную обшивку деревянных судов. Давайте побываем в этом месте.

- Что ж, пошли, - нехотя согласился я.

Вышли на совершенно лысый мыс. На севере увидели башню маяка, в нескольких километрах от него - силуэт подводной лодки. На восток, ближе к острову Кильдин, скопились суда рыбаков. Мы присели у самого обрыва.

Баргоутный впечатляет. Темные шиферные пласты Природа изогнула, смяла, превратила в замысловатые желоба, сферические арки, вертикальные утесы. По расщелинам, в зоне недосягаемости волн, растет золотой корень.

- Да, - подытожил какие-то свои мысли Смирнов. - И вправду, иначе чем Баргоутный мыс не назвать.

Насколько наблюдательный человек! Ведь действительно природа выгнула каменные пласты так, что они напоминают обводы корпуса судна.

Прежде чем отправиться в дальнейший путь, совершим небольшой экскурс в историю.

В 1594 году участники экспедиции Баренца собирались на острове Кильдин перед походом в Арктику. Торопился на остров и некто Ян Гугейн. Несмотря на это, проходя мимо Рыбачьего, он все же заметил, что берег полуострова, будто город большой, до такой степени заселен. А теперь на берегу пусто. Мы находимся на "проспекте" вымершего "города". В путь...

От Баргоутного, через обширную долину, дорога выходит к губе Типунова. Бухта небольшая, с двумя впадающими в нее ручейками - Типунова и Пузырева. Смирнов проверил ручьи на предмет рыбы, и не без успеха.

Известно, что в XVII веке в бухте существовало селение, состоящее из 21 избы. Сейчас о нем напоминают лишь более буйная трава на местах домов и огородов да каменные кладки непонятного назначения.

Нанизав на подвернувшийся кусок проволоки пойманную рыбу, мы форсировали ручей и вышли к губе Корабельной. Некогда это было одно из самых густонаселенных мест на Рыбачьем. В "Путеводителе по Северу России" (С.-Пб., 1898. С. 78) читаем: "На восточномъ берегу Рыбачьего полуострова рядомъ с Ципъ Наволокомъ находится губа Корабельная, вь теченiе долгаго времени оживлявшаяся деятельностью факторiи, основанной здесь С.-Петербургскимъ купцомь Паллизеномъ, перешедшей затемъ к купцу Зебеку и от него къ обществу "Рыбакъ". Корабельная факторiя оставила въ нашихъ мурманскихъ и беломорскихъ промыслахъ заметный следъ своей деятельности примененiемъ къ лову сельдей и мойвы американскаго невода-кошелька и введенiемъ въ употребленiе морозниковъ для сохранения наживки".

Это было, а в период нашего путешествия население Корабельного представляли два человека - Николай Вербанович и его жена Аннушка. Добрейшие люди! Не успели мы до порога добраться, как в руках у Аннушки уже появилась литровая банка парного молока, надоенного от личной коровы. И мы пили молоко, сидя на пороге, радуясь солнцу, окончанию похода и гостеприимству незнакомых людей.

В гостях у последних жителей губы Корабельной Анны и Николая Вербановичей

На второй день в Корабельное прибыл на машине еще один краевед и любитель походов - Сергей Карпенко. Машина, на которой он приехал, возвращалась в Мурманск. Владимир Смирнов воспользовался этой оказией и вернулся домой. Уезжал он с сожалением. И тому была причина. Николай Вербанович пообещал нам показать нечто интересное, находящееся на берегу Корабельной губы.