Влад Савин - Морской Волк ч (1-4)

Соседним со складом ГСМ был домик, как оказалось, электростанции. Слышалось тарахтение дизелей, часового у входа не было! Естественно, мы расценили это как приглашение зайти - внутри оказался только один немец, чумазый, без оружия, ковырялся в каком-то агрегате. Рябой (лейтенант Борис Рябов) выстрелил ему в затылок из "бесшумки". Шварц (лейтенант Степан Ведерников) за полминуты приладил под станинами обоих дизелей по такому же "сюрпризу", что на складе горючки; еще несколько секунд ушло, чтобы оттащить тело моториста в дальний угол - где нельзя заметить сразу, при взгляде из дверей.

Дальше - домик с антенной. И тоже - снаружи никого! Подходим. И - дверь открывается сама! За ней рослый фриц, на шее висит МР-40. Мы на адреналине. Не останавливаясь, даже не успев задуматься, бью фрица ножом, самому непонятно как оказавшимся в руке! Впихиваем тело внутрь, не дав ему упасть, врываемся сами. Коридорчик. Первая дверь - какая-то подсобка, никого. Дальше сразу две, налево и направо. Вместе со Шварцем, врываюсь в левую, пока Рябой и Брюс одновременно, в правую. Передо мной аппаратная, горят лампочки, что-то гудит, старинная аппаратура, приемники-передатчики, размером со шкаф, полки с какими-то железками, провода. И фриц, как паук, во всем этом - "ну точно, сисадмин в офисе", мелькнула неуместная мысль. Даже обернулся на меня, так же возмущенно, как на вторгшегося в его епархию. Стреляю ему в голову. Кажется, он так и не понял - выражение на лице, так и застыло.

–Порядок, командир! - это уже Брюс.

–Шварц Рябой, разберись! - указываю на аппаратную.

Пока ребята все там минируют, заглядываю в правую дверь. Мертвый офицер, узкий серебряный погон, навалился на стол. Бумаги - а вот, похоже, шифры, и журнал - сую в сумку. Здесь все - уходим!

А вот сейчас, настоящая работа. От нас, до склада боеприпасов - метров сто. Все зависит от наших снайперов: четыре стрелка и четыре цели, риск конечно, но нельзя иначе! Дистанция - вполне, для "Винтореза". И два "Вала" у нас. Завалить всех - так, чтобы никто не выстрелил, не вскрикнул. Выждать время, чтоб ходившие оказались на простреливаемой стороне. Щелчок по рации. Начали!

Удалось… Главное, пулеметчик наверху так и сел внутрь своей конуры, не вылетел наружу! Лежит охранник у шлагбаума, лежат двое ходивших. Вперед!

Быстрым шагом - бежать нельзя, вдали все ж иногда мелькают, техники, или еще кто, по своим делам. Мы тоже идем, будто у нас там законное дело. Жмуров быстро, или внутрь, или в канаву, с глаз долой. А Шварц - внутрь! Через пару минут выскакивает, довольный.

–Сделал!

Мы уходим. До домика радиостанции тем же, быстрым деловым шагом. Дальше - увидев, что никого в поле зрения - бежим. Господи, дай еще три минуты! Если у кого-то из фрицев, зацепится глаз, что на вышке нет часового! Если кому-то понадобится зайти по делу на радиостанцию, на любой из складов! Фрицев сейчас уже ничто не спасет, все взорвется, да и Василий уже вызывает лодку, ракетный удар по штабу с жильем летчиков, и скоплению самолетов в конце полосы. И мы уйдем, при любом раскладе, но вот удастся ли уйти без потерь?

Удалось. Вот мы уже на гребне, между точками "Зет" и "Игрек". Залегли, смотрим, ждем.

Взрыв тричетвертитонной боеголовки Гранита был похож на мгновенное торнадо, из голливудских фильмов-катастроф. Дома просто взлетели, со всем содержимым - мелкими кусками, ударившими по всему вокруг, как поражающие элементы МОНки (мина осколочная, направленного действия, зона сплошного поражения - сто метров). Тут же, по радиокоманде, начали взрываться другие объекты. Взметнулся огромный столб пламени на складе ГСМ, взлетела электростанция, дом с рацией, и в завершение рванул склад БК. Несмотря на расстояние, нас чуть не снесло с вершины - хороший же запас бомб и торпед, так и не будет сброшен на головы нашим! На фоне этого взрыва, даже второй Гранит, расшвырявший Юнкерсы и Мессершмитты как игрушки, выглядел как-то неубедительно. Хотя семьсот пятьдесят - и не тротил, а смесь ТГА (тротил + гексоген + алюминий), почти вдвое сильнее.

В общем, с этого аэродрома - немцам еще долго не летать!

И в завершение, немецкие зенитчики открыли бешеную стрельбу по облакам. Которые покрывали небо не таким уж плотным одеялом - но вполне могли спрятать, один или несколько, вражеских самолетов. Что было нам, лишь на руку - по понятной причине.

Ну теперь - давай бог ноги!

Обратно добираемся - часа за четыре. Без приключений. Вот наконец и место нашей высадки, столб дыма был виден даже отсюда! Залегаем, и тщательно осматриваем местность - убедившись что никто не помешает нам готовиться и стартовать в обратный заплыв. Все чисто! Везет!

Сваливаемся по расщелине вниз. И - прямо на головы двух норвежцев.

И еще три фигуры - на приткнувшейся к берегу посудине. Что-то вроде большого баркаса - но с палубой, трюмом, лебедкой на корме и крошечной каютой посредине. Может, там еще кто-то есть?

Двое на берегу - пожилой, и молодой. На борту - еще один молодой, и две женщины, постарше и помоложе. Одеты как обычно рыбаки, оружия ни у кого не видно. Застыли статуями - совершенно обалделые. Сидели, тихо-мирно, костерок собирались развести - вон, уже кучка плавника собрана, и котелок в руке у молодого - и вдруг, как черти из коробки, выскакивают восемь здоровых мужиков, увешанных оружием - что будет дальше, неясно, но уж точно, ничего хорошего!

–Хальт, хенде хох! Руки вверх, суки!

Повожу стволом "Вала", держа всех в секторе огня. Ребята тоже, в темпе расследоточились, не забывая и о подступах, держат под контролем и фланги, и тыл.

И тут пожилой подал голос.

–Русские, что ль?

За бортом плещет вода. Мы медленно движемся к выходу из фиорда. На палубе тесно - потому что все мы здесь. И хозяева - тоже. Все - живы и здоровы. Пока. Ну а дальше - как бог и удача положат.

С немцами было бы много проще. Как их мирняк, деревенские бюргеры, хозяева - насмерть забивали, травили собаками, морили голодом, наших рабов, "за леность и неусердие" - о чем остались документы, воспоминания тех, кого наши успели освободить. И как спасаясь от нашего гнева, эти рабовладельцы бросились в бега, зимой, с тем лишь что могли унести. Был февраль сорок пятого. А первый город на их пути, где можно было обогреться, поесть, передохнуть, и даже сесть в поезд, назывался Дрезден. Сто тридцать пять тысяч погибших под английскими бомбами - это лишь официальные потери: те, кого смогли как-то опознать, о чьей пропаже было заявлено - жители самого города. А сколько было, проходящих беженцев - не знает никто, даже сейчас. Двести, триста тысяч, полмиллиона?

Мне - их не жаль. Пусть это будет им хоть малая плата, за Ленинград!

Так что, будь это немцы… Не мы начали первыми, не мы придумали план "Ост", не от нас "сотни тысяч заживо сожженных", в Бухенвальде, Освенциме, Дахау, Майданеке, и многих других. "Мы все равно победим - кто будет судить нас?" - вы не думали, в сорок первом, что так будут и с вами, потому что вы сами дали нам такое право? Можете жаловаться в Гаагский суд - надеюсь, в этой реальности, не будет суверенных шпротий, где ветераны эсэс устраивают парады, а советских партизан кононовых объявляют убийцами, Мы знаем - кто победит!