Вильгельм Шульц - Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

— Начали! — Майер привычно следил за показаниями самописцев, скрупулезно фиксировавших малейшие изменения в состоянии организма Ройтера. Сейчас входить в состояние транса было куда проще, чем в 42-м. Все-таки опыт мастера Накамуры не прошел даром. Ройтер уже мог это сделать практически по заказу. Единственное, что требовалось, — поймать состояние между сном и явью, а когда ты практически любую свободную секунду используешь для сна — это не трудно.

— Что видите, Нойман?

— Вижу кабину «Ханебу». Внизу — лед на много километров. Все белое. Слепит.

— Порывы ветра мешают?

— Я их не чувствую… боковой ветер эффективно отсекается крылом.

— Что делает пилот?

— Да ничего особенного… выходит на позицию стрельбы… А-а-а-а! — Ройтер рванулся из кресла, сон растаял. Он стоял на полу на четвереньках, среди осколков банок с глюкозой.

Майер подбежал к нему.

— Что? Нойман, что вы видели?

— Взрыв. Взрыв чудовищной силы, — проговорил он, отрывая со лба уже бесполезные датчики.

— Чем вызван взрыв?

— Не знаю…

— Вы чувствовали то же, что и пилот?

— Страх…

— Страх?

— Да… Пилот боялся активировать луч. Он не был уверен в исходе. Может, предчувствовал… Не знаю…

Вероятно, главной жертвой в этой войне стало благородство и достоинство древних рыцарских традиций. Теперь воюют не так, как раньше — один на один, с поднятым забралом. Теперь в заложники берут семьи, города, страны. Бандитские нравы переместились в большую политику. Теперь можно запросто арестовать главу государства, как какого-то мелкого жулика, и устроить глумливое судилище. Диктует тот, у кого больше сил, — закон джунглей. Или тюрьмы… Весь мир тюрьма… Дания — тюрьма, Германия — тюрьма. И есть Антарктическая Вандея. Горстка храбрецов, которые бросают вызов этой непроглядной мировой тьме.

Но как атаковать целый земной шар, имея в распоряжении лишь несколько тысяч бойцов? Лютьенс не торопился. Он был мудр. Он готовил вверенный ему воинский контингент к большой битве и делал это так, как это делал всегда. Четко, грамотно, без суеты. Цель была — овладеть всеми новыми видами оружия в полной мере. Выйти на новый качественный уровень. И это делалось так же методично и четко, как в Хелле и Пилау на Балтике.

После атаки на Хиросиму и Нагасаки стало ясно, что и у американцев теперь есть атомное оружие. И тот десяток зарядов, который покоится в бункере форта «Арнольд» — южного форта Нового Берлина, имеющего площадку для пусков «Фау», погоды не делал. Они позволяли уничтожить эскадру, но добить до Нью-Йорка и Лондона — не могли. Да и что такое 10 зарядов! Для новых нужен был уран… А добыча на руднике в горах Мюлиг-Хофмана неуклонно падала. Для лабораторных исследований уран отсюда поступал еще до войны. Требовалось расширение производства — это новые шахты, горнопроходческие работы, люди, люди, люди. А людей-то и не было. Поток из Европы начал иссякать еще в 44-м. Сейчас он по понятным причинам прекратился вовсе. Ситуация — абсурдная! Уран лежал под ногами. Самая богатая в мире руда — до 30 % чистого урана, и у нас нет людей для того, чтобы организовать промышленную добычу! Это ведь только кажется, что 120 тысяч — много. Вовсе не много. Большинство занято на обслуживании морской составляющей — моряки, метеорологи, радисты, ремонтники. В порту нужно обслуживать грузопоток — и это тоже люди. Без них краны не работают, погрузка не происходит сама собой. Много людей на военных предприятиях — и тут тоже лишних нет. Да и как авиационного инженера с уникальной специальностью отправлять в рудник? Наконец — военные строители. Они вроде как наиболее приспособлены для работ с базальтовой крошкой, но кто будет создавать инженерные системы? Кто будет укреплять тоннели на случай атомного удара? Кто будет защищать береговые орудия, как обычные, так и лучевые? Бросить это? А если удар американцы нанесут завтра? И тогда некому будет отвечать. Уран нужен уже сейчас, вернее вчера и много! Остается Сурабайя. Да, их уран хуже, но пока другого выхода нет. Ну а кто у нас главный по Сурабайе — разумеется, Ройтер…

Все-таки есть какая-то магия в этом месте. Вроде бы ничего такого. Ну море, ну вулканы, ну тепло… мало ли таких мест на земле… но Сурабайя — это место, где оставляешь часть своего сердца. Там сейчас стало интересно. Ройтер помнил демонстрации местных националистов и гневные речи Ахмеда Сукарно, обличающие голландцев. В общем-то для сунданца или мадурца [40] Национальности, населяющие острова Индонезии. и немец за голландца вполне сойдет. Хотя, например, в японцах сторонники Сукарно видели союзников. Друг моего друга — мой друг?…

И все-таки Вероника изменилась за эти годы. От восторженной дурочки, вызывавшей насмешки и обустраивавшей книжные выставки в библиотеке гарнизона Бреста, не осталось и следа. У овечки появились зубки. Она научилась молчать, научилась спрашивать и научилась не бояться собственной тени. В сочетании с религиозностью, которую время только усилило, получился весьма забавный зверек. Будь она мужчиной, из нее мог бы получиться хороший советник Максимилиана Баварского, [41] Максимилиан Баварский — политик времен Тридцатилетней войны. Убежденный католик. С определенными оговорками может быть сопоставлен с французским кардиналом Ришелье. например. Она уже думает по-другому, она стала способна защищаться и плести интриги. Это Ройтер понял, когда провел с ней несколько дней. Бессмысленное щебетание сменилось трезвым анализом событий. То ли время, проведенное обществе людей Рудольфа Левина, [42] (Нем. Rudolf Levin — немецкий исследователь, руководитель Зондеркоманды «Н», сотрудник Анненербе, оберштурмбаннфюрер СС. В рамках оккультных проектов Рейха в задачи его группы входила систематизация сведений о средневековой «охоте на ведьм». Группа Левина была расформирована в начале 1944 года, и отдел возглавил Рёстлер (?). то ли личное участие Рёстлера в подготовке кадров сыграло свою роль. Она продолжала работать с документами в архиве. И работы хватало. Эвакуировались целые пароходы бумаг. Не все они доходили до Новой Швабии, но и тех, что доходили — было более чем достаточно. Антарктическая база просто пухла от информации. За любой из архивных ящиков, за любого из здешних инженеров-исследователей и бывших партийных функционеров бились бы все разведки мира, а их здесь были сотни. Сюда же попадали только посвященные. Если бы информационное поле могло раздуваться как шар — оно бы давно лопнуло. И Вероника следила, чтобы не лопнуло. Карточка к карточке, номер к номеру, какие-то пометочки в тетради, и опять карточка к карточке… В один прекрасный момент Ройтер понял, что Вероника залезла в секретные проекты куда глубже, чем он сам. Она прекрасно разбиралась в том, как работает «Ипсилон», как его транспортные функции трансформируются в боевые, что при этом происходит с объектом. Она объяснила, почему «Бисмарк» был зеркальным — это позволяло избегать нагрева при перемещении. Наверное, до Луны и он бы не дотянул, но такой задачи — отправить линкор на Луну — Леопольду Майеру никто не ставил. А для расстояния в 50 000 км это была вполне достаточная защита. К сожалению, растеряна большая часть компонентов портативных устройств. Часть покоится на дне Данцигской бухты в чреве «Вильгельма Гутлоффа», часть западнее Гебридских островов, затопленная ребятами Топпа. Ройтер доставил в базу важнейшую документацию, с помощью которой можно было наладить производство в Аргентине, но это время и многомесячный труд десятков инженеров. А все может произойти уже сегодня. Пока никто из союзников не пытался атаковать антарктическую базу, но это лишь вопрос времени.