Евгений Таганов - Рыбья Кровь и княжна

Вот когда по достоинству были оценены новые облегченные доспехи, заказанные год назад оружейникам. Благодаря учениям их усовершенствовали, дополнив крепкими стальными наручами, служившими защитой от рубящих ударов, да малыми локтевыми железными щитами для отражения копий и сулиц. Немало случилось и тяжелых падений с высоты с переломами и даже смертью одного бойника. В качестве «отдыха» воины занимались усиленной греблей на больших лодиях и учились держаться на воде в полном вооружении.

Количество мест в лодиях было ограниченно, поэтому ни о каких учениках-возницах и женщинах-стряпухах речи не заходило — только опытные, проверенные воины из Липова и крепостных гарнизонов княжества. Всех вновь прибывающих ополченцев направляли в хоругвь Бортя — пусть займутся землепроходческой службой.

Рыбья Кровь целыми днями разговаривал с купцами и соглядатаями из южных краев, записывая нужные сведения о селениях по всему Русскому морю и добывая нужные карты. Особенно обнадеживали последние новости, привезенные купцом из самого Царьграда, о том, что все силы Романии брошены для отражения нового натиска магометан на восточные границы.

Узнав какого рода князь ведет расспросы, к нему буквально ворвался возмущенный Фемел:

— Что тебе сделали мои ромеи? Зачем хрупкий мир нарушить хочешь? Кто тебя нанял идти в Романию: хазары?

Молодой Хозяин отвечал ему с обезоруживающей улыбкой:

— Какая Романия? Ты сам говорил, что у вас стотысячное войско. Разве ваш ромейский огонь тут же не сожжет мои беззащитные лодии?

— Ты можешь поклясться на мече, что не будешь воевать Романию? — не отступал Фемел.

— Сперва пусть ромейские стратиги поклянутся не обижать меня, сироту, — уже не скрывал издевки князь. — Вообще, мы идем торговать, а не воевать.

— А осадные башни возле Островца катают тоже для торговли?

— Никогда не знаешь, что может пригодиться. Я когда-то в торговый поход взял колесницу с камнеметом, так она мне очень даже пригодилась против разбойников-тарначей.

Говоря о торговле, Рыбья Кровь не слишком кривил душой. На лодии вместе с оружием и провиантом грузили и товары из княжеских мастерских: кожи, меха, войлок, седла, свечи, упряжь, веревки, бочки, сети, льняные и шерстяные ткани. Возможная прибыль от этого была небольшая, но никто не мог придраться, что это не купеческий товар. Рядовые ратники, и те посмеивались:

— Достанем меч, так веревки по цене жемчуга сторгуем.

Всеобщее приподнятое настроение напоследок едва не испортило одно неприятное происшествие. Некий бойник купил у загулявшего гридя из Толоки его медную фалеру и начал щеголять в ней по липовскому посаду. Произойди это в обычное время, все бы закончилось недельным приковыванием к позорному столбу, и только. Но на пике общего воинственного возбуждения над продавцом и покупателем боевой награды едва не был учинен кровавый самосуд. В вечевой колокол не били, зато стихийно возник Войсковой суд, куда кроме хорунжих и сотских вошли многие фалерники. Суд этот, впрочем, тоже с неменьшей безжалостностью приговорил обоих проходимцев к виселице.

Дарник оказался в затруднительном положении: кого-либо казнить, да еще под нажимом ему совсем не хотелось.

— Начинать новый поход с казни я не стану, — заявил он воеводам. — С них достаточно будет изгнания из княжества.

— Но, князь, все войско требует казни, — возразил Лисич, выбранный главой Войскового суда.

— Передайте войску, что если этих двоих казнят, то оно поплывет в поход без меня. Мои боги лишат меня удачи, если я начну поход с крови своих воинов.

Его слова произвели нужное действие, покричав и повозмущавшись, гриди и бойники уступили. Простое изгнание обоим виновникам лишь дополнили другими наказаниями: клеймами на лбах, изъятием имущества и жен. Дальний конный разъезд отвез безлошадных изгнанников до западной границы княжества, туда, где за поперечной болотистой поймой начинались короякские земли.

Объявленное Молодым Хозяином желание оставить своими наместниками по княжеству Всеславу и Фемела, а по Липову — Охлопа было встречено как должное. В последние перед отплытием дни княжна сообщила мужу:

— Я беременна.

— Наконец-то, — встречно обрадовался он. — А то весь народ кругом удивляется, что нет ничего.

— Только из-за народа? — Жена собралась обидеться.

— Ну конечно. Обманывать его ожидания — себе дороже. Теперь уже и ты их не обманываешь.

В переводе на простолюдинский язык это означало: смотри на вещи не по-бабьи, а по-княжески. Всеслава поняла это и все же от бабьего вопроса не удержалась:

— Кого ты хочешь: сына или дочь?

— Мои боги запрещают мне это загадывать, — ушел он от прямого ответа. Про себя он мечтал о дочери, но обычай требовал хотеть больше наследника-сына.

В день отплытия на княжну больно было смотреть. Забыв о княжеском достоинстве, беспрестанно старалась дотронуться до мужа, не давая ему наедине переговорить с воеводами.

— Ты обещаешь, что даже ночью не будешь снимать доспехи? — по несколько раз спрашивала она его.

— Ты сама хоть одну ночь попробуй поспать в железе, тогда и проси, — отвечал ей Дарник. — А утонуть в них вообще милое дело.

— Можно моя Нежана тебе погадает? Только надо, чтобы ты сам согласился.

— Для гаданий я самый трусливый человек на свете, — мягко отказывался он.

В момент отплытия она все же взяла себя в руки и на глазах сотен провожающих женщин вела себя на редкость достойно: ни слез, ни суетных движений, ни судорожных объятий. Рыбья Кровь покидал Всеславу с двояким чувством: с одной стороны, он знал, что у него самая подходящая жена, какая только может быть, с другой — был рад наступающему перерыву в их отношениях. Нетерпеливое желание увидеть незнакомые места и новые человеческие лица вытесняло все остальное.

Флотилия из пятнадцати малых и пяти больших лодий-дракаров отошла от липовских причалов. Шли пятью звеньями, впереди каждого звена большая лодия, за ней три малых. На малой лодии 40 гребцов и 10 лучников, на дракаре 60 гребцов и 20 лучников. На каждом судне в команде по 3–4 арса, опытных мореходов, им поднимать парус и стоять у кормовых весел. Все войско из двенадцати сотен воинов, разделенных по новой разбивке на пять полухоругвей. Камнеметы и бортовые щиты убраны, видимых опоясанных мечами лучников не более 4–6 на одно судно — обычная охрана для торговых лодий. Шлемы и оружие гребцов спрятаны под сиденьями, а доспехи, как давно заведено у дарникских гридей, прикрыты длинными расшитыми рубахами. Гребли размеренно и неторопливо — без чрезмерного напряжения втягивались в новое для себя дело.

Дарник находился на головной тридцативесельной лодии, построенной по образцу захваченного у северных норков дракара, стоял на носу, рассматривая проплывающие мимо виды, и терпеливо сносил болтовню Корнея.