Евгений Таганов - Рыбья Кровь и княжна

Получив столь ясные и четкие распоряжения, липовские воеводы заметно приободрились: значит, их князь и на море знает как надо действовать.

— А если какая лодия начнет тонуть, что лучше: ее спасать или продолжать бой? — спросил один из полусотских.

— Я пошлю ее спасать из своего звена, — отвечал ему Дарник.

Снова перейдя на головной дракар, он почувствовал себя чуть уверенней и, дабы еще сильнее отвлечься, время от времени поднимал всевозможные сигналы на своей мачте, чтобы хоть чуть-чуть приучить флотилию к походным перестроениям. Плыли на юго-запад, все время держась близ суши. Обильная растительность речного берега сменилась куцыми лесными островками приморской степи. Часто невольно оглядывались назад: нет ли преследующих бирем?

Бывалый арс-проводник рассказывал князю про Таматарху — город у пролива в Русское море. Сколько раз ромеи, хазары и аланы захватывали его и всякий раз отпускали на вольное правление — не в силах были справиться с ежедневными десятками судебных тяжб между собой торговых людей. Хлебнув уже как следует судебной власти в Липове, Рыбья Кровь понятливо усмехался: кому охота сильно вникать в обвесы и обсчеты. Да и при получении податей с такого жулья всегда сам будешь чувствовать себя внакладе.

— Зато вольное положение Таматархи сделало ее лучшим пристанищем всего сброда обоих морей, — добавлял арс, — и местом, где заключались предварительные договоренности между близлежащими странами и княжествами.

— Почему предварительные? — спросил Дарник.

— Чтобы была уверенность, что основное посольство примут как надо.

— Но это же большая затяжка времени переговоров?

— Вовсе нет. В Таматархе сидят постоянные посольства ромеев, хазар и багдатского халифа, они все выспрашивают и могут сами посылать с чужими посольствами своих сопровождающих.

— А есть ли посольство русского кагана? — захотел уточнить князь.

— Нет. Хазары сами договариваются за русского кагана, — последовал малоприятный ответ.

Опять хазары! И все русско-словенские княжества своими данниками считают, и переговоры за них ведут!

Как ни опасались липовцы, хватаясь за обереги и часто поминая «чур меня», а малой бури избежать не удалось. Сильный ветер на море налетел там, где на береговой кромке не было ни одного спасительного укрытия, а просто приставать к берегу с торчащими из воды камнями значило обречь лодии и команды на неминуемую гибель, вот и болтались целый день на волнах, каждую минуту ожидая, что непременно перевернутся. К счастью, ни одного судна потеряно не было, а смытых за борт полдюжины гребцов отнесли к неизбежному жертвоприношению морским богам.

Как и многих, Дарника сильно тошнило и несколько раз рвало. Но, стиснув зубы, он даже в таком плачевном состоянии не забывал свой предводительский долг: строго и проницательно смотрел на воинов, давая понять, что все видит и запоминает. И гриди под его взглядом невольно вели себя чуть сдержанней и мужественней.

К концу дня впереди показалась выступающая в море песчаная коса, и, едва ее обогнули, саженные волны сменила средняя рябь, и можно было уже приставать к берегу.

— Вот вам и первое испытание, — посмеивались бывалые мореходы. — Будете знать, как в море ходить.

В эту ночь липовцы на весь стан зажгли пять или шесть костров — кроме мокрого камыша и редкого лозняка, топлива кругом не было. Так мокрыми и продрогшими и заснули, перекусив промокшими сухарями и солониной.

— А что, если случится серьезная буря? — спрашивали у князя на воеводском совете. — Утопших будет больше, чем убитых. Куда и зачем идем?!

— Вы делайте, как я, — отшучивался Рыбья Кровь. — Считайте, что кутигуры нас разбили и все мы мертвые. А боги подарили нам несколько месяцев жизни, чтобы мы посмотрели дальние страны и еще раз поиграли своими мечами. Когда переплывали Итиль без чужих полков против двадцати тысяч кутигур, никто не спрашивал: куда идем? Это только разбойники идут за добычей и бегут, когда им крепко дают сдачи. Всегда только за смертью — вот куда мы идем.

Бывалые рубаки-воины озадаченно молчали, собственное жизнелюбие всегда хранило их от подобных умозаключений.

— А можно я и за смертью поплыву, и за красивой наложницей тоже? — спросил самый молодой из полусотских.

Ответом ему был невеселый смех воевод.

Утром встало ослепительное солнце, засверкало успокоенное море, и предыдущий день вспоминался уже совсем не страшным.

Сухая прибрежная степь вскоре сменилась бескрайними гнилыми болотами, к которым невозможно было приставать. Тучи комаров лучше любых лучников отгоняли лодии подальше от берега. От встречных купеческих судов липовцы узнали, что в Корчевском проливе стоят пять ромейских бирем, досматривают все проходящие через пролив суда. Второй прорыв через них вряд ли окажется столь же легким и малокровным, как первый. Нужен был какой-то другой выход.

Земли, примыкающие к Таматархе, недаром называли Русским островом. Большая степная река Кубань, раздваиваясь в устье, одной протокой впадала в Сурожское море, второй — в Русское. По их берегам жили моричи — древнее русское племя, подчинявшееся лишь собственным старейшинам. Купцы этим путем пользовались редко — никогда нельзя было сказать, проплывут они по нему живыми или нет.

Сюда и направил Дарник свои лодии. На бортах снова появились щиты, камнеметы заняли свое место на упорах, а гребцы надели шлемы и нагрудники. Вперед княжеского дракара выдвинулись безмачтовые разведчики, куда перешел Буртым со своими бродниками. Протока была шириной меньше стрелища, к самой воде с обеих сторон подступал невысокий густой лес, откуда любая ватага моричей могла безопасно сколько угодно расстреливать из луков проплывающие суда. Князь дал сигнал поменять походный строй. Лодии и дракары поплыли двумя колоннами, с тем чтобы в случае нападения с двух сторон, в обе стороны, не теряясь, и атаковать. В мутном встречном речном потоке часто попадались застрявшие стволы деревьев, и тогда липовцы на лодиях особенно напрягались, предполагая засаду. Дарнику это живо напомнило первые два дня его одиночного путешествия на дубице по лесной Каменке, с постоянным ожиданием скрытых за листвой разбойников. Тогда, увидев выехавших ему наперерез вооруженных охотников за рабами, он воспринял их скорее с облегчением, чем со страхом.

К его великому изумлению, то же самое повторилось и на этот раз: с небольшой лесной прогалины в протоку въехали трое всадников с голыми торсами, круглыми щитами и кистенями.

— Кто едет? — крикнул по-словенски светлорусый молодец с серебряным ожерельем на шее. — Сойди сюда и скажи!

Князь видел, как Буртым, сбросив шлем и пояс с мечом, спрыгнул прямо в воду, которая оказалась ему по грудь. Потом вместе с всадниками скрылся в зарослях. Липовские лодии чуть подгребали веслами, чтобы удержаться на одном месте. Немного погодя из береговых кустов, куда скрылись Буртым с всадниками, выплыла дубица с одним гребцом и прямиком направилась к княжескому дракару. Стало быть, Буртым оставлен заложником вместо этого переговорщика, понял Рыбья Кровь.