Евгений Таганов - Рыбья Кровь и княжна

Видно было, что речь князя не убедила булгар. И тогда заговорила Всеслава:

— А пошлите пять-шесть самых смышленых парней в вожацкую школу Липова. Пускай потом они все объясняют другим бойникам. Да и сами берите по ватаге воинов и приезжайте в Липов на простую побывку. Своими глазами все увидите и оцените.

Дарник с удивлением глянул на жену. В своих городищах и вежах он регулярно менял часть гарнизонов, но булгар это не касалось, потому что они хотели держаться все вместе. А мысль о простой, не служебной побывке ему как-то в голову не приходила.

Полусотские с улыбками закивали: такое им было гораздо понятнее.

Князь вообще отметил, что среди булгар Всеслава вызывает гораздо большее любопытство, чем он сам. Сначала поедали ее глазами издали, не решаясь к ней как-либо обращаться. Но вот, кто посмелей, стали косноязычно спрашивать, нравится ли ей в Малом Булгаре, да какие пляски и песни ей больше по душе, а хороши ли вышивки булгарских жен и наложниц, а какие меха ей приятней всего. Короякская княжна отвечала на все их порой несносные вопросы с поразительной мягкостью и уважительностью. Прислушиваясь к ее беседам, Дарник иногда старался представить на месте Всеславы своих наложниц Черну, Зорьку или Саженку и вынужден был признать, что те ни за что бы не справились с таким, казалось бы, совсем незамысловатым делом.

Перед отъездом княжна пожелала взять с собой из Малого Булгара двух молодых служанок. Служанки оказались женами булгарских десятских, и Дарник был слегка озадачен: обычно воины переходили с места на место со своими семьями, а так чтобы жены тянули за собой мужей, такого еще не случалось.

— Я сама все улажу, — пообещала княжна, и действительно двое булгар тут же снарядились в дорогу под веселое подтрунивание своих земляков.

— С первым тебя княжеским почином, княжна, — приветствовал ее успех Корней.

— Боюсь, что вторым почином будет вырвать у тебя язык, — задорно отбрила Всеслава, вызвав смех липовских гридей, не любивших нахального юнца.

Дарник тоже довольно усмехнулся — хлесткие слова всегда нравились ему.

Восемьдесят верст до Липова одолели в два дня. Через каждых 20 верст здесь стояли малые сторожевые селища, где можно было и самим согреться, и лошадям дать отдохнуть. Ехали уже не по льду, а по более прямой наземной дороге. Кроме сторожевых селищ Дарник заметил и несколько санных дорожек, уходящих в сторону в лес. Не поленился с княжной и частью гридей свернуть на одну из них, чтобы посмотреть, куда она ведет. Вела она к новому, еще недостроенному лесному селищу. Звонко стучали топоры, жужжали пилы, ухали падающие двадцатисаженные сосны. Бородатые мужики-строители выпрямились и без страха смотрели на приближающихся вооруженных конников.

— А чего не стережетесь? Или не страшно совсем? — спросил их Рыбья Кровь, не сходя с коня.

— Да это никак сам князь пожаловал, — признал кто-то из плотников. — Да чего тебя бояться? Свой урожай разве кто топчет?

— А вы мой урожай? — с улыбкой уточнил Дарник.

— Да уж не твоих арсов, наверное.

— Может, и подати уже заплатили?

— Это тебе с годик подождать придется. Сначала построиться надо и землю поднять.

— Да зачем же вы вот так из леса сами вышли и подати платить собираетесь? — продолжал допытываться князь.

— А неинтересно стало в медвежьих углах хорониться. Шеи тонкие от страха становятся. Сами своим торговать хотим, да и повеселей у вас тут.

— А в войско ко мне пойдете?

— Ну а как без этого? Молодежь, она без разбитых носов жить не может. Как снег сойдет, так и жди в Липове наших молодчиков.

Подобные нечаянные встречи радовали Дарника больше, чем восхваления собственных воинов. Там все ясно: победы, добыча, почтение тех, кто не воевал. А вот перебраться из безопасной глуши к людным чужеродным перекресткам — дорогого стоило. Всеслава не преминула отметить другое:

— Они обращаются с тобой как со стариком.

— Это как же? — Рыбья Кровь от изумления едва не свалился с коня.

— Как будто ты не живой человек со своим нравом, а какой-то застывший старец с одними правильными княжескими поступками, — добавила она.

И непонятно было, похвала это или совсем наоборот.

Липов встречал свадебный поезд глухим колокольным звоном.

— Что это? — строго спросил Дарник у выехавшего навстречу ему воеводы-наместника Быстряна.

— Липовцы вечевой колокол повесили, — чуть сконфуженно отвечал тот.

— Почему без спросу?

— Потому и без спросу, что боялись: вдруг ты запретишь.

— А ты куда смотрел?

— Не мог выбрать: либо всех рубить, либо уступить, — со вздохом проговорил Быстрян. — Сказали: во всех княжеских городах вече есть, должно быть и у нас.

Дарнику самоуправство липовчан не понравилось: не рановато ли почувствовали себя столичными жителями? А захочет он перенести свой двор на новое место, перед кем в колокол начнут бить?

Быстрян, старый соратник князя, тридцатитрехлетний кряжистый рус с прядью-оселедцем, выглядывающей из-под шапки, смотрел на Всеславу больше с жалостью, чем с любованием, так и читалось в его взгляде: куда ты, девочка, попала, тут всей твоей веселости и конец придет! «Я уже совсем не тот, что раньше, меня даже все князья за своего приняли, — так и хотелось Дарнику крикнуть ему, — теперь все пойдет совсем по-другому».

Еще виднелась лишь макушка сторожевой башни, а вдоль дороги уже стояли первые группки липовцев с еловыми и сосновыми ветками в руках. Казалось, сам зеленый лес приветствовал князя с молодой женой. Дарник придирчиво рассматривал праздничные одежды встречающих. Конечно, своим богатством и красочностью они недотягивали до изысканных нарядов каганского Айдара, но мало чем уступали Корояку. Поглядывая на Всеславу, он отмечал, что и она столь же внимательно разглядывает своих новых подданных.

Когда дорога вышла на взгорок, даже у самого князя заняло дух от открывшегося вида. Ровные ряды двухъярусных домов, прямые лучевые и кольцевые проезды, вторая, еще недостроенная, стена, ограждающая посад, отблески кое-где посверкивающих заморских стекол, мачты лодий, выглядывающие с берега реки, бесчисленные срубы домов для перевоза в дальние поселения — все выражало некую скрытую силу и изготовку для еще большего расширения и богатства.

А ведь совсем недавно здесь стояло лишь полсотни тесных дворищ, обнесенных ветхой изгородью, которую разбойные арсы не разрешали менять своим данникам-липовцам. Теперь же население города составляло две или три тысячи человек. Надо будет сделать перепись всего Липова, дал себе слово князь.

Высыпавшие за ограду посада горожане сливались для него в одну пеструю голосистую массу, из которой то там, то тут возникали фигуры старых соратников. Промелькнули даже лица Черны и Зорьки, укоризненно кольнув Дарника в сердце. Насколько все же эта праздная толпа отличалась от такого же количества воинов на ратном поле, думал он. Там каждый в молчаливом собранном напряжении, и управляться с ними было все равно что с собственными руками и ногами: знаешь, как и куда выбросить свой кулак или отбить предплечьем кулак противника. Здесь же вместо готовности проявить что-то крепкое, мужское царило тщеславное желание напоказ и громче всех выставить свои чувства, и все эти нелепые восторги летели прямо в него, в Дарника. И оттого, что всего этого было как никогда много, князь быстро ощутил сильную дурноту и головокружение.