Blake Steve - Пендрагон.Король Артур: рождение легенды

«История королей Британнии» была написана в ту пору, когда нормандцы стремились расширить сферу своего влияния на Уэльс и Шотландию, и в труде Гальфрида явным образом проступает политический подтекст. Воспользовавшись доступными ему источниками, историческими или легендарными, Гальфрид заполнил пробелы с помощью собственного воображения, и в итоге создал труд, удобочитаемый даже в нынешнюю пору. Все свидетельства указывают на то, что использованный им загадочный источник был валлийским текстом — по всей вероятности, аналогичным упомянутому выше манускрипту Harleian MS 3859. Манускрипт этот также содержит одну из самых ранних версий «Истории бриттов», ряд ранних валлийских генеалогий и «Летописи Уэльса», причем все три вида источников были явным образом использованы Гальфридом. Остается надеяться, что дальнейшие исследования или удачная находка нового манускрипта пролеют свет на проблему.

Странно и даже отчасти печально, что, несмотря на весомый вклад в литературную и политическую жизнь своего времени, смерть Гальфрида явным образом была незамечена летописцами и придворными хронистами его господ. Кончину его заметили только те люди, предания которых Гальфрид похитил, и одна-единственная короткая и неточная запись (на самом деле он был епископом Сент-Асафа) в «Летописи валлийских князей» (Brut у Tywysogion) подводит итог жизни одной из самых влиятельных личностей Средневековья: «1155... В этом году почил Гальфрид, епископ Лландава»27.

3. Хранители преданий

Сохранившиеся фрагменты британских древностей, использованных Гальфридом Монмутским, представляют огромный интерес для наших исследований. В то время как наиболее известные истории о Мерлине и континентальных походах Артура представляют плод творческого воображения рассказчика, трудившегося на могущественного политического покровителя, ранние предания отражают в полулегендарной форме облик Артура, каким он был известен своему народу. Как можно было заметить в предшествующем обозрении развития артуровской легенды, след литературных улик уводит к преданиям, рожденным в земле, ныне называющейся Уэльсом. Как сказал Томас Джонс в 1958 году «существование преданий и повествований об Артуре до 1136 года ограничено валлийскими и немногими латинскими текстами, большинство которых созданы валлийцами»1. Эти предания составляют наиболее ранний и подлинный свод сохранившегося материала артурианы, хотя в них не упоминаются такие места, как Гластонбери, Тин-тагель и Кэдбери, связанные с Артуром в романтических произведениях и современных мифах (научных и популярных).

Многие годы не затихали споры о том, существовало ли полностью сформировавшееся валлийское предание об Артуре, сопоставимое по составу с сочиненным Гальфридом Монмутским жизнеописанием. Свидетельства уэльских источников позволяют со всей отчетливостью заключить, что среди остатков родного ему народа действительно существовало самостоятельное и решительно отличное предание об Артуре, причем существовало оно задолго до того, как Галь-фрид взялся за перо и тем самым навсегда изменил облик артурианы. Все ранние и наиболее подлинные упоминания Артура обнаруживаются в валлийском контексте. Более того, вопреки столетиям норманнского господства и пропаганды ранние предания древних бриттов как будто бы сохранялись в холмах и долинах Уэльса до существенно более поздних времен, несмотря на растущую популярность сочиненного Гальфридом «средневекового бестселлера» в иных краях. Но что можно сказать о хранителях этих преданий, монахах и бардах Уэльса? Что именно оставили они своим потомкам, и почему свидетельство их имеет такое значение?

Валлийские барды

В просторном каменном зале воцарилось молчание, едва бард Гвалхмаи ап Мейлир вступил внутрь него; воины оторвались от пира, похвальбы и возлияний меда, обратившись к серьезному делу — к барду и его песням. Здесь, посреди воителей, в Поуисе XII века Гвалхмаи предстояло пропеть хвалу Мадогу ап Маредудд и его свите после очередного удачного набега. Гвалхмаи остановился перед центральным столом и подождал, пока окончательно уляжется шум и затихнут незавершенные разговоры. В чертоге напряженно ожидали его слов, и, неторопливо повернувшись, он обвел взглядом зал, а потом начал петь. По обычаю хвалы поэта вождю и его дружине принимали вид груды сравнений с великими воителями и полководцами валлийского прошлого. Вознося хвалу, Гвалхмаи среди прочих помянул имя Артура — не только уподобив силу Мадога силе самого Артура, но и сравнив клич дружины Мадога с кличем артуровой рати: « mat gawr torf teulu Arthur » — «словно крик воинства Артурова»2.

Валлийские барды XII столетия являлись наследниками литературной традиции, уходящей в туманную древность, и традиция эта дошла в своем первозданном виде до наших дней. Наряду с греками и римлянами валлийцы обладают одной из наиболее древних литератур современного мира. Самые ранние упоминания о поэтах, существовавших среди ныне называемых кельтскими народов, обнаруживаются в трудах классических авторов, рассказывающих о bardoi или bardi кельтской Галлии. Слово «бард» находилось в употреблении в Уэльсе и Ирландии в начале Средних веков, оно восходит к индоевропейскому корню bardos , означающему «воспеватель хвалы»3. Положение таких лиц в кельтском обществе носило несколько эзотерический характер, если судить по таким классическим авторам, как Юлий Цезарь и географ Страбон. Эти ранние источники говорят о существовании в общественной иерархии континентальных кельтов трех важных интеллектуальных групп: барды, прорицатели-поэты и друиды. Свидетельства указывают на то, что практиковавшие героическую поэзию барды являлись панегиристами (певцами, возносившими хвалу), прорицатели или поэты ( vates или manteis ) были философами, а друиды ( druidai ) представляли собой высший среди образованных классов, исполнявший одновременно религиозные и судебные функции. Из трех перечисленных классов лишь барды пережили римскую оккупацию и приход христианства, и анонимные стиховорцы античности предшествовали панегиристам, процветавшим в средневековых Ирландии и Уэльсе.

Барды Уэльса и Ирландии хранили в памяти огромное количество местных преданий — обретавших форму повествований, стихов и генеалогий, рассказывающих о радостях и горестях собственных правителей, а иногда и правителей соседних областей. Материал этот не был организован так, как это сделали бы мы с нашей историей, расписав ее по темам и хронологии, но часто состоял из повествований, объединенных общностью темы и аналогией, вне зависимости от хронологических рамок. Если судить по строгим критериям, прилагаемым современными историками к более близким нам временам, в сказаниях этих содержится немного исторических фактов. Однако, если вдуматься в природу той информации, которая сохранилась у нас о рассматриваемом периоде, и осмыслить исторический фон их возникновения, тогда анализируемые источники становятся и более информативными, и надежными. Различие между историей, литературой и легендой не было для авторов этих материалов столь же очевидным, как и для нас.