Артем Рыбаков - Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз

Под аккомпанемент ножовки и лучковой пилы начал наигрывать негромко какую-то тягучую и заунывную блюзовую тему. Что-то вроде «стенаний молодого негра о подружке, проданной злым плантатором злому плантатору в далекий Новый Орлеан», но сам скоро заскучал. Тут бойцы закончили пилить и принялись стучать молотками.

«О, это по-нашему!» — я подхватил ритм и перешел на рок-н-ролл.

Заметив, что Соколов то и дело оборачивается на меня, прикрикнул на него:

— Осторожней, по пальцу попадешь! — И точно — спустя пару секунд после моего предупреждения Миша звезданул-таки себе по руке и, взвыв, принялся трясти ею в воздухе.

— Шли бы вы на свежий воздух, товарищ старший лейтенант! Или сам давай работай, эль Марьячи ты наш! — накинулся на меня возмущенный потерей трудового ресурса Бродяга.

— Всё, товарищ капитан, затыкаюсь и умолкаю навеки… — И, поставив гитару у стенки, я демонстративно понуро направился к двери.

— Э, ты что? — окликнул меня Саша. — Птица-радива, куда пошел? Я же не вообще, погоди четверть часика, а только потом народ отвлекай.

— Ну, раз я отвлекаю… — я встал в позу «гордого, но непонятого Творца».

— Тох, хорош кривляться.

Я покладисто вернулся и забрал гитару.

В дверь постучали.

— Да, войдите, — Александр встал из-за стола.

В сарай заглянул Зайцев:

— Доброй ночи, товарищ капитан. И товарищ старший лейтенант, — добавил он, заметив меня.

— И вам всего хорошего, — ответил Бродяга несколько недовольным тоном, подразумевавшим, что он сейчас очень-очень занят и хотел бы побыстрее вернуться к своим делам.

— Извините, что отрываю, но товарищ майор сказал, чтобы вы дали мне образец «вьетнамки», хоть я и не знаю, что это такое…

— А, — протянул Саша, — входи. Мы как раз их сейчас и мастырим. Вот. — И он протянул Зайцеву мину, которую собирал перед приходом последнего.

Тот повертел в руках детали и изумленно выпучился на Бродягу:

— Но это трубочка, как я понимаю, от кровати и кусочек дощечки с гвоздем! А где же мина?

— Миша, выскочи во двор и гаркни: «Проверочный!» — обратился наш начштаба к Соколову.

После того как его приказание было выполнено и танкист вернулся, Саша снова обратился к Зайцеву:

— А теперь, старлей, смотри и учись!

Щепкой провертев в земляном полу отверстие глубиной сантиметров в пять, он положил на дно деревяшку с гвоздиком, затем аккуратно поставил трубочку сверху, проделал с ней необходимые манипуляции и, взяв со стола винтовочный патрон, опустил его внутрь трубки.

— Готово!

Зайцев с удивлением наблюдал за всеми этими манипуляциями. Было заметно, что он все равно не понимает происходящего, а вот Михаил и Семен соображали быстрее.

— Товарищ капитан, — как старший по званию Семен решился прервать разговор командиров, — если теперь наступить, патрон выстрелит, верно?

— Точно так. — И Саша, присыпав мину землей, взял небольшую дощечку и положил ее сверху.

— Внимание! — И Бродяга наступил на край дощечки.

Грянул выстрел! На нас посыпались мусор и деревянная труха с пробитой пулей крыши.

— Понятно теперь? — на старшего лейтенанта было больно смотреть.

Слово снова взял Семен:

— Товарищ капитан, а если не сработает?

— Один раз не сработает, в другой повезет. Тут главное — дешевизна. Во Вьетнаме этим и руководствовались. Стоит копейки, а по тропинке хрен пройдешь. Да и бамбук у них там, считай — трубки сами из земли растут.

— А Вьетнам — это где? — спросил Приходько.

— Это туземное название Французского Индокитая, — как более подкованный в местных реалиях я пришел на помощь Александру.

Отпустив вперед новичков и Зайцева, мы с Шурой пошли вслед за ними к дому.

— Спасибо тебе, Тошка, что с Вьетнамом выручил. Заносит меня иногда, — неожиданно сказал Бродяга.

— Да не за что… Саш, я вот чего спросить-то хотел…

— Ну?

— А жетоны, что мы у зондеркомандовских забрали, они что значат?

— О, это крутые вещички, при грамотном, естественно, подходе. Нам, когда на курсах лекции читали, их приводили как пример «бесконтрольного контроля».

— Это как?

— Жетоны эти — и удостоверение личности, так сказать, «на предъявителя», и одновременно оперативный значок.

— Как бляха у гаишников, да?

— Верно. Предъявление жетона означает, что сотрудник выполняет оперативное задание. Но ребята из СД жетончики и просто так показывали. Вместо удостоверений.

— Вроде того, как у нас милиционеры ксиву вместо паспорта в железнодорожную кассу суют?

— Точно, но при этом учти, что любому сотруднику любой службы, в случае если он своими действиями засвечивал кого-нибудь из «ребят Гейдриха», вставляли тако-о-ой пистон, что никто предпочитал с ними не связываться.

— А как же гестапо или гээфпэшники? Они что, вражеских агентов не ловили?

— Ну, у немцев в армии сотрудники СД были при любом штабе с корпусного уровня и выше, на оккупированной территории — в каждом гебитскомиссариате, плюс резидентуры в городах стратегического значения. При любой потере жетона его искали до последнего, потому мы и трупы всех эсэсманов старше унтера похоронили в болоте. Помнишь, сколько их всего было?

— Четырнадцать, — не задумываясь, ответил я, поскольку сам эти трупы и обыскивал как человек, разбирающийся в эсэсовских знаках различия.

— А жетонов мы сколько нашли?

— Четыре.

— Пять. Я еще один у них в штабе нашел на столе. Я думаю, через пару-тройку дней они бросят искать жетоны и их владельцев, после чего номера жетонов внесут в список недействительных. Орднунг, знаешь ли.

— А почему три дня?

— Ну, я ориентируюсь на худший для нас вариант. Может и пять дней пройти, и неделя.

— А что потом?

— При смерти сотрудника и подтвержденной утрате жетона и документов очертят круг, в котором будут уделять особое внимание лицам, предъявляющим «опознавалки» Службы безопасности.

— То есть нас за задницу могут легко взять?

— Не-а. Утрутся! К примеру, вы сколько раз жетончиками «мух» отгоняли за последние три дня?

— Я два раза и Алик три или четыре. Я точно не отследил один раз. Хотя вроде гауптман тот быстро смылся.

— Вот видишь. И права никто не качал, так?

— Вообще никто, даже фельджандармы.

— А это потому, что если на территории дороги даже и объявили усиленный режим, то немцы, даже если бы у них сомнения в вашей подлинности возникли, поступили бы так один отъехал бы, не привлекая внимания, к вам, предъявившим жетон, и остался бы «пасти» издалека, а второй помчался бы в Минск или Слуцк за сотрудником СД. В городе — доклад куратору, тот проверяет по линии третьего и седьмого департаментов и при отрицательном результате едет лично или с «лучшими друзьями» из гестапо или абвера.