Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 5

– Ага, а потом на круге из-за них в драку.

– Дураки были, потому и в драку.

– А где справедливость, кто хлеб таки сжал – заплатили, и у кого он под зиму ушел – тоже заплатили.

– Гутарят тебе, чугунной голове – боевые платили. Их зараз не за хлеб платят, дурья ты башка…

– Ага, а где справедливость…

На самом краю бетонной станционной платформы стоят двое, по виду – отец да сын. Сын – под два метра вымахал, здоровый молодец, открытое, крестьянское лицо, буйная повитель пшеничных волос, лихо закрученные усы, большие крестьянские руки, с которых ничем не смоешь въевшуюся в них смазку да солярку. На добром молодце – уставной казачий камуфляж, десантные, прыжковые ботинки, на рукаве – знак гвардии, значит срочную ломал в гвардейском полку. Большой зеленый рюкзак, тоже уставной, заботливо собранный явно женскими руками, сбоку приторочено короткое, с пистолетной рукояткой помповое ружье – деревянные части уж потемнели от старости, воронение тоже кое-где стерлось. За спину у доброго молодца – лихо закинут легкий пулемет – переделанный РПД с коротким стволом, складным прикладом и передней рукояткой, пулемет кажется совсем маленьким на могучей казачьей спине.

Отец – кряжистый, с проседью в темных волосах бородатый казачина, в парадной черно-красной форме с лычками старшего урядника – прячет глаза, чтобы сын не увидел в них беспокойства и страха, от нервов похлопывает нагайкой по парадным, вычищенным до блеска кавалерийским сапогам.

– Ты вот что, сын… – глухо говорит он, подбирая слова – ты меня послухай…

– Да знаю я все батя – служил же.

– А и еще послухай! – вскипает отец – много ты понимаешь! Я там еще в восемьдесят первом покувыркался, и Егория** оттуда привез! А как вы сейчас служите – это так, баловство одно! Вот раньше служили – так служили, к ночи в койку без ног падали! А вы – так и норовите по самоволкам, сукины дети!

– Ну буде, батя… Слухаю я.

– Вот и послухай отцов наказ. Паны эти – дюже хитрые, они бой не принимают. Либо на дорогах поймать норовят – магазин выпустят и в сторону, попали – не попали – неважно. Либо в городах, в станицах… пропускают до центра, а потом начинают… со всех сторон долбить. А вы по своему делайте. Как едете куда – ни в коем разе в тентованную машину не садись, тент снимайте, и садитесь лицом к бортам, если в закрытой там – ствол в окно и зараз готов будь. Как только что – сразу из всех стволов, плевать на уставы, паны такого обращения не любят и сразу бегут. А если вас куда зачищать пошлют – делай так. Заранее разбейтесь со станичными на группы, человека по четыре в каждой. Как входите – к броне не жмитесь, если начнется обстрел – первым делом броню обстреливать начнут. Если броня по улице идет – вы ее по обе стороны прикрывать должны, каждый дом зачищайте, не ленитесь. Степка Котов с тобой едет, добрый казак, сосед – вот с ним в пару и становись. Двери открывай только с веревкой, потому как растяжка там могет быть, ничего не бери, свет в доме не включай, ежели телефонировать начнет кто – тоже не бери, так в свое время Маныцкова разорвало, телефон взял – и с концами, хоронили в закрытом гробу. Двое чистят, двое прикрывают, на соседнем доме меняетесь, и так пока каждый дом не просмотрите. Понял?

– Да понял я, понял, батя… С кем жать то будете?

– А Мишка и сядет.

– Ему ж тринадцать. Нельзя.

– Нехай за рулем сидел уже, ничего не будет. С поля на элеватор доехать – невелика хитрость. А может, и ты поспеешь, хлеб нонче добрячий уродился…

Отец вздыхает.

– Может и поспею… Ты, батя, я тебе говорил – там с зажиганием что-то не то. Перебрать бы надо.

– Переберем…

Отец хлопает по карману – и снова что-то вспоминает.

– Да… чего не сказал… как приедете – держись вместе со станичными и так и воюйте. Вы с детства друзьяки, без слов друг друга понимаете, на войне это первое дело. И вот еще что… ты, я знаю, казак лихой – но на передок не лезь, не азардуй***. Ты стреляешь дюже хорошо, если случится – так ложись, и с дальних дистанций шей, прикрывай остальных. И опасайся – там стрелков хороших дюже много, оружие у них хорошее. Не лезь в пекло – но и труса не празднуй. А с панами, если вас вместе с панами сведут, пусть они вроде, как и за нас – в одной хате даже не ночуй, и спиной к ним не становись! Нет там друзей!

– Да понял я, понял…

– И вот еще. Ты… если надумаешь сюда шановну паненку какую привезти, так знай наперед – на круге запорю!

Отец хмурится

– Так дядя Митрий…

– Цыц! – снова вскипает отец – старших обсуждать! Дядя Митрий отродясь без царя в голове живет, он младшим был, а я старшим, вот все розги мне и доставались. Зато я человеком вырос! Сравни, как он живет, и как мы. Тем более – здесь девки есть, одна другой глаже, вон та же Манька тебе утирку расшила, а ты не взял.

– Да нужна она мне… Она в ширину больше чем в высоту.

– Зато дочь наказного атамана, понимать должен! Впрочем, если не люба – неволить не буду. Девок много и без нее, да и мы не побираемся… Но с какой паненкой приедешь – запорю, вот тебе истинный крест.

Отец снова о чем-то думает, хлопает плеткой по умасленной, блестящей коже сапог

– И вот что, сын… Батя твой с того мятежа Егория привез за храбрость, а прадед твой, за Вторую Отечественную да за замирение полный бант**** имел. Так и ты… не азардуй… но и не позорь седин стариков, и род наш не позорь. Казаки не отступают.

– Да понял я, батя…

– Вот и не позорь.

Сын украдкой глядит в сторону сверстников, собравшихся небольшой группой у ограды

– Батя, вы вроде со старшиной погутарить хотели.

– А и забыл зараз… Ты не отходи далеко, приду – погутарим еще…

Старый казак идет давать наказ войсковому старшине, старшему отправляемой из Вешенской на войну команды – а сын с облегчением присоединяется к сверстникам. Им тоже есть о чем погутарить – молодежь направляется от родных куреней на войну.

Пыхая и ворча дизелем огромный, с прожектором в носу, угловатый локомотив втаскивает на платформу смешанный состав – часть вагоны третьего класса, часть – открытые платформы, одно и двухярусные, с укутанной брезентом боевой техникой. Это не первая станция, где состав собирает мобилизованных, и поезд заполнен уже на две трети. Старики и опытные, отломавшие службу в горячих точках казаки рассматривают состав…

– Глянь, кум…

– Чего…

– Да вон, под брезентом идет! Это же саперный танк!

– И чего? Что надо – то и придали.

– Э… нет. Если саперные танки расконсервировали – значит, совсем дрянь дело. Готовятся к штурмовым боям в городах.

– Не к добру, Митрич…

– Вот и я за то же.

Ползут на минимальном ходу вагоны мимо платформы, в окнах – калейдоскоп лиц, шумят, волнуются казаки…