Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 5

– Пошел!

Внизу – какая-то мебель, сломанная и разбросанная, черные глухие шторы на окнах, свет не горит. Стены посечены осколками, в кабинете никого не было. Остро пахнет порохом.

Десять пар. В каждой паре первый и второй номера. Задача – зачистить этажи здания, захватить нужный объект. Сразу после захвата – немедленный отход, после того как объект будет в руках штурмовой группы дальнейшая зачистка теряет смысл. Вооружение одинаковое у всех пар. У первого номера – автомат АКС-47 с подствольным штурмовым модулем двенадцатого калибра – для вскрытия дверей. У второго номера – пулемет ПК с коротким "штурмовым" стволом, толстым как лом и рифленым. На конце – пламегаситель, чтобы не ослепнуть от дульного пламени и не слепить ПНВ. У каждого – по восемь гранат – вспышек, и только по две осколочные. Предписано применять только вспышки, осколочные – в самом крайнем случае. Совершенно недопустима гибель объекта при штурме.

Один их штурмовиков устанавливает подрывной контур на стене – по предположениям архитекторов, которые так же привлекались при составлении плана – школа новая, и внутренние стены в ней довольно тонкие, они не являются несущими элементами конструкции. Значит – стандартный заряд их гарантированно пробьет.

– Вспышка!

Хлопок, пыль, дым…

– Вспышка!

Мертвенно-белым, ослепительным, почти рентгеновским светом вспыхивает магний, в стене зияет провал, улегается пыль. С той стороны заполошно, неприцельно бьют несколько автоматов видно, что охрана здания ослеплена и просто стреляет, чтобы задержать продвижение. В ответ от пролома короткими бьет автомат, безошибочно находя цели. Они проломились в какое-то большое, заставленное мебелью помещение, то ли столовая, то ли школьный театр**********.

Вторая группа выбивает дверь, в коридор летит вспышка, затем, через четыре секунды – еще одна. Сразу двое пулеметчиков оказываются в коридоре и развернувшись, открывают огонь. Трассеры летят по коридору в обе стороны – но огонь североамериканских морских пехотинцев сосредоточенный и прицельный, в то время как поляки ошеломлены, да и подготовка их оставляет желать лучшего. Тридцать секунд перестрелки заканчиваются одним раненым у североамериканцев и восемью убитыми у поляков.

Схему русского здания гимназии скачали в Интернете и внимательно изучили – хорошего было мало. Здание гимназии требует большого количества лестниц – для обеспечения быстрой эвакуации детей при пожаре и потому что дети все одновременно перемещаются с этажа на этаж при переходе с урока на урок. Четыре лестницы – значит, четыре пары бойцов, чтобы их перекрыть, только шесть остается на зачистку. Плохо – но ничего другого не остается…

Один из пулеметчиков выбегает прямо на поляков, поднимающихся вверх по лестнице – их больше десятка. Пулемет в руках разражается длинной очередью, пули сметают поляков одного за другим. Поляки тоже стреляют в ответ – но почему то не попадают… или попадают. Только высадив всю ленту, пулеметчик начинает оседать на пол. В него попали семь пуль, пять из них остановили шлем и бронежилет, две попали в цель.

Автоматчик прижался к стене, бросил на лестницу гранату, не дожидаясь, пока бросят гранату оттуда. Грохнуло, запахло горелым, посыпались остатки стекла

– У… матка бозка!

Пользуясь замешательством противника, автоматчик выскочил на лестничную клетку, ударил длинной очередью вниз, добивая тех, кто не был убит взрывом гранаты…

Потом вернулся к напарнику, оттащил его к стене. Приказ на эту операцию запрещал оказывать помощь раненым до тех пор, пока они не отступят к вертолетам, их было мало, а танго, террористов – много. Но вряд ли кто-то из морских пехотинцев, у многих из которых напарник был бадди еще с учебки, с Кэмп Леджун или с Пэрис-Айленд серьезно воспринял этот приказ.

Пулеметчик был ранен в обе руки и оглушен – бронежилет задержал пули, но контузило изрядно.

– Иди… Сам перетяну… Иди…

Напарник, не слушая, вколол антишоковое средство из аптечки, потом бросил еще одну гранату – чтобы не мешали. Потом наложил жгуты на обе руки – одна пуля попала выше локтя, другая ниже. По крайней мере – ноги целы, а это значит что до вертолета он сможет добраться сам. И то дело…

Внизу послышался топот, вниз полетела еще одна граната, на сей раз светошоковая

– На, держи! – напарник напоследок сунул раненому в руку пистолет – стреляй если что. Сможешь?

– Держи… лестницу… убьют.

– Хрен им! Мы выберемся. Черт, мы слишком наглые и тупые, чтобы сдохнуть здесь, понял? Мы выберемся, держись.

– Возьми пулемет. Ленту.

– Сейчас. Сейчас…

Сунувшиеся на второй этаж поляки были встречены длинной пулеметной очередью и дальше не пошли, потеряв одного убитым и другого раненым. Попытались бросить гранату, бросили, предприняли попытку прорыва – и отступили, потеряв еще двоих. Пройти лестницу было невозможно…

Царь Борис в эту ночь не спал.

Сначала приехали австрийцы. Точнее один австриец – наглый и никчемный аристократ, как и все австрийцы. Предложил бежать…

Сложно понять, что творилось в душе Бориса… не только в эту ночь, а во все предыдущие. Ему было на всех наплевать – но это только потому, что и на него было всем наплевать. Мать тихо спивалась, отец почти не обращал на него внимания, открыто появлялся в свете то с одной своей пассией, то с другой. Ребенок никому не был нужен, он рос на руках у чужих людей, у нянек и бонн. В Российской Империи Николая – он был старше на пять лет – отдали в кадетский корпус, с шести лет он был, можно сказал в армии. Здесь этого делать было не принято, ребенок рос при дворе, видя немалые мерзости и непотребства, происходящие там, к нему приглашали учителей из Европы, репетиторов. Тогда же к нему приставили мистера Джеббса, преподавателя английского языка, который должен был сделать из Бориса настоящего джентльмена и научить свободно разговаривать на английском языке. Мистер Джеббс учил довольно своеобразно – приносил газеты на английском из посольства, причем среди них непременно попадались крайне консервативные, русофобские издания, Борис читал статьи про кровавые злодеяния Романовых и обсуждал их со своим учителем. Конечно, он учил язык и по стандартным учебникам, но почему то на внеклассную работу задавал читать именно эти газеты, делать по ним доклады, объяснять мистеру Джеббсу что значит та или иная статья. Так Борис стал англоманом и русофобом – никем другим он стать при таком образовании не мог, а отец совершенно не интересовался тем, кто и чему учит сына. Наверное, в том что произошло была вина Александра Пятого – все таки Борис был ему родственником, пусть и дальним но все же Романовым, и Государь мог бы настоять на том. чтобы Бориса отдали в нормальную русскую школу, а то и в кадетку, безо всякого обучения на дому. Но Александр Пятый не любил, когда кто-то вмешивается в его семейную жизнь и точно так же не вмешивался в семейную жизнь других людей. Вот и выросло… то что выросло.