Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4

Граф Ежи подумал, не забыл ли он чего еще.

– Да… еще… у всех мятежников есть бело-красные повязки, так они опознают друг друга. Это все что имею сообщить.

– Минутку, ожидайте на линии, поручик.

На сей раз ждать почти не пришлось, к телефону подошел еще один человек.

– Подполковник Кордава, разведка. Откуда вы звоните?

– Из телефонной кабины общего пользования.

– Вы знаете, где находитесь?

– Нет. Не могу сказать точно.

– Хорошо. Теперь вы Стрелец, повторите!

Непостижимо уму. То Стрелок, то…

– Стрелец.

– Верно. Ваша задача – выжить, ни во что не ввязываться, продолжать информировать нас о происходящем. Каждое свое сообщение предваряйте словом Стрелец, тогда мы поймем от кого оно.

– Так точно.

– Вы пытались связаться со штабом Варшавского округа?

– Никак нет, только с Виленским. Командующий – мой отец.

– Результат?

– Не отвечает ни один телефон.

– Хорошо. В городе есть сопротивление?

– Организованного – не наблюдаю.

– Хорошо. Постарайтесь прогуляться по набережной, узнать, что к чему. Не ввязывайтесь ни во что, не подходите близко к зданию штаба.

– Так точно.

– Следующий сеанс связи – через четыре часа. Теперь повесьте трубку и немедленно уходите оттуда!

Граф Ежи трубку повесил. Но перед тем как уйти – набрал еще два заветных номера – сотовый отца и поместья.

Ни один не ответил.

* Дом предварительного заключения – так раньше назывались СИЗО

** то есть распоряжающийся за столом (блатное)

*** музыка – блатной жаргон, он же феня

Первым делом он раздобыл оружие. Это оказалось не таким сложным делом, все произошло как по пословице – если гора не идет к Магомету…

Повесив трубку, он влился в людской поток, уходя от того места, где только что звонил. Примерно осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, где он. По названиям улиц понял – Старо Място, до штаба не так уж далеко. Надо идти на набережную.

На перекрестке – бронетранспортер, неизвестно откуда взявшийся, над ним – польский флаг, красно белый, без герба – явно приготовлен заранее, не намалеван за одну ночь. У бронемашины – небольшая сходка, что-то вроде митинга, большинство из собравшихся, не менее половины вооружены ружьями и автоматическими винтовками. С бронетранспортера вещает мегафон.

… законный король Польши Борис Первый во время чрезвычайного заседания Сейма во всеуслышанье объявил о разрыве унии с Россией и об образовании неподлеглой Речи Посполитой. Объявление об этом сделано несколько часов назад в присутствии владетельных панов польского государства, посланников Австро-Венгрии, Священной Римской Империи и Британии. В настоящее время ведутся переговоры о признании независимой Речи Посполитой со стороны Австро-Венгрии, после чего воля польского народа к самоопределению будет признана на международном уровне. Воля польского народа заключается в том, что Речь Посполитая и ее король Борис Первый являются единственными выразителями и законными представителями интересов польского народа. Все политические заключенные освобождаются из темниц, чтобы присоединиться к ликующим полякам. Согласно распоряжению короля Бориса Первого вся собственность, накопленная жидами и русскими оккупантами на крови и вековых страданиях польского народа национализируется в пользу поляков, а означенным жидам и русским оккупантам дается двадцать четыре часа на то чтобы навсегда покинуть Речь Посполитую…

Дальше Ежи не стал слушать – просто не мог поверить своим ушам. Бочком начал выбираться из окружившей бронетранспортер толпы.

Король Борис Первый – это вообще кто такой?

Пресвятой Иисус… это же тот самый хам, которого он приложил о перила Константиновского дворца на балу… когда познакомился с Еленой… по-нормальному.

И этот невоспитанный хам, подонок и быдло – глава Польши?!

Ноги несли его по тротуару – а на глаза попался лозунг, нанесенный черной краской на стене по трафарету через равные промежутки, черным на желтое. Самый страшный, какой только можно представить.

ПАНУЕМО!

То есть – можно.

Можно – грабить и убивать. Можно – рушить государство, рушить налаженную жизнь, скатываясь в липкую от пролитой крови трясину рокоша. Можно – убивать русских и евреев, господи… это же получается – слова короля! Когда такое еще было? А… было, в Париже, во время Варфоломеевой ночи, там король сам лично убивал… четверть населения города, столицы великой державы за одну ночь полегло. Неужели с того времени – ничего не изменилось?!

А вот эти отморозки, которых они выпустили из дома предварительного заключения вместе с ним и раздали оружие… Они ведь не будут спрашивать – кого можно. Можно – значит можно. Понеслась!

В крови захлебнемся…

– Руки в гору, пан! Пошел!

Что-то твердое, холодное уперлось в спину, слева уже стояли, блокируя рывок, справа – стена, не уйдешь.

– Сюда пошел! Тихо! Вобью!

Они свернули в какой-то проулок, потом во дворик, тихий, уютный варшавский дворик, которому не было никакого дела до шумящего на улице рокоша.

– Повернись. Часы, деньги – давай все, пан! Не то вобьем!

Граф Ежи медленно повернулся. На него смотрели два уголовника – иначе и не скажешь. По теории Ломброзо такие – никем кроме уголовников быть и не могут. Массивная челюсть, щетина, мутные, злобные глаза.

– Нету часов – граф Ежи поднял руку

– Что, пан такой бедак, что даже часов нет? – издевательски спросил один

У обоих – бело-красные повязки на рукаве, у одного – пистолет, у второго – еще похлеще, автомат. Понятно… откуда выгреблись такие… и прежде чем Польшу защищать, решили свое финансовое состояние поправить.

– Я с кичи откинулся только… – сказал граф, вспоминая словечки, бытовавшие в ходу в доме предварительного заключения. Там все только и мечтали о том чтобы откинуться, да как можно быстрее.

Блатные переглянулись. На их месте, он бы так не делал, стоя настолько близко от намеченной жертвы.

– Где чалился? – спросил один

– В ДПЗ, за мокруху. Утром, базарю, откинулся.

– Стопорила*, что ли? – мрачно проговорил один из блатных – а ты не гонишь? Кого из людей ** знаешь?

– С паном Юзефом на киче чалились.

По тому, как переглянулись блатные, граф понял – пана Юзефа они знают. Надо закреплять успех.

– Пошли, братва, бухнем за неподлеглость***! У меня лавэ есть!

С этими словами он сунул руку в карман, достал ее, сжатой в кулак и протянул ближе всех стоящему блатному, разжимая кулак в котором были деньги из разграбленной булочной. Тот опыта не имел, поэтому шагнул вперед, теряя равновесие и протянул левую руку, чтобы взять предложенные деньги.

И – раз! Правой рукой граф Ежи захватил его левую и рванул на себя, сам делая шаг вперед. Доля секунды – и он уже прикрыт от второго блатного, лихорадочно пытающегося перекинуть в руку автоматическую винтовку и от непривычки запутавшегося в ремне.