Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 3

Коран 33:23

Аллах свидетель нам и деяниям нашим, и единый судья делам нашим, совершаемым на пути Джихада. Каких бы соблазнов не насылал на нас иблис – мы остаемся на своем пути, и будем следовать им, мы никогда не сдадимся ни за какую цену и не будем утомляться. Аллах заключил с нами договор, купив наши жизни и наше богатство взамен Рая и счастья, если мы сражаемся с муртадами, убивая их и погибая сами. Прибылен был торг наш: рай будет нам наградой за дела наши, это – великий успех. Мы просим, чтобы Аллах принял от нас, наставил и пробудил нашу Умму и молодежь, чтобы встать на путь, который Аллах выбрал для нас: путь жертвенности, чести и Джихада .

Таковы были слова, произносимые в этом богатом доме тем вечером после совместного намаза, и люди, произносившие клятвы, клялись искренне и с верой в душе. Каждый из них сделал свой выбор отринув земное богатство ради обещанного им небесного и каждый из них встал на путь джихада, дабы изменить мир, в котором они родились и жили. Каждый из них сделал осознанный выбор, став муджахидом и каждый из них был проклят людьми и теми, кто служил Аллаху – на пятничных намазах в мечетях их называли ашрарами*, и многие правоверные в ужасе отшатнулись от них. Руки каждого из них были обагрены кровью, а многие из них – обагрили руки кровью правоверных, что было самым страшным преступлением из возможных: обагривший руки кровь брата своего не может надеяться на прощение и не почувствует он даже запаха рая, а ведь запах рая раздается на сорок дней пути.

Удивительно – но среди собравшихся в этот день на намаз людей были как сунниты, так и шииты. По сути, шииты и сунниты молятся одному богу и читают одну книгу, и разница лишь в деталях ее толкования, даже не самой книги – а книг последователей пророка Мохаммеда, в вопросе наследования статуса главы уммы – исламской общины. Тем не менее – до сего дня не было такого, чтобы шиитские и суннитские лидеры, амеры банформирований собрались здесь, в одном доме и за одним столом. Однако же – собрались, и собрала их благая весть, весть об окончании сокрытия и начале всемирного Джихада. Должен был явится тот, кто соберет многие миллионы находящихся в рассеянии и заблуждении мусульман, и поведет их в последний бой, бой с неверными, с кяфирами, угнетающими правоверных и сбивающими их с истинного пути.

Это была хутб, пятничная проповедь после совместного намаза, обычно произносит ее либо мулла, либо если с правоверными нет служителя веры – ее произносит самый сведущий в религии правоверный, чаще всего самый старший по возрасту. Сегодня ее должен был произнести человек, который был моложе всех собравшихся – и в этом никто не видел греха (харам). Ибо то, что должен был сказать этот молодой человек – должно было понять мусульман на джихад, на священную войну для победы.

Когда четыре раката были отданы – молодой человек оглядел собравшихся, и глаза его были подобны двум голышам, выброшенным морем на песчаный берег. Он обладал удивительным взглядом, почти никто не мог долго смотреть пророку в глаза.

– Я рад видеть вас здесь всех вместе, о воины и ревнители веры… – проговорил он, и многие внутренне поежились, потому что таков был голос Махди, он пробирал до костей, до души… Пророк продолжал осматривать их.

– Я рад видеть тебя здесь, БайтуЛлах Мехсуд**, амир муджахедов Индии, да будет Аллах с тобой в праведных делах твоих…

Человек, лишь немного старше Махди, с кустистой бородой и жесткими глазами молча поклонился в ответ. Он был образован, этот неукротимый Лев Ислама, потому что считал нужным не только читать Книгу – но и постигать искусство войны по муртадским книгам благо он знал английский не хуже англичанина. Под его началом было не меньше двадцати тысяч активных боевиков – это не считая племенные ополчения, которые подчинялись только вождям племен, и воевали не за ислам, а за землю и за то чтобы англичане оставили их в покое. Последним деянием людей Мехсуда был взрыв в автобусе в Равалпинди, когда погибло тридцать пять мухарибов*** и даже несколько муртадов.

– Да укрепит твои стопы Аллах в твоем пути, муаллим – сказал БайтуЛлах Мехсуд, владетельный амир и воин джихада. Странно – он как и многие другие не поверил во второе пришествие Махди и не намеревался говорить то, что он только что сказал. Но прибыв сюда – он поверил и проникся и теперь был готов действовать.

– Я рад видеть здесь и тебя, Джума Намангани****, лев Туркестана… – продолжал пророк Махди.

Этот был крепким, коренастым, заросшим бородой по самые глаза. Даже среди моджахедов он выделялся фанатизмом и исключительной жестокостью. Его люди казнили неверных и тех кто продался неверным, распиливая их пополам на лесопилке – когда это было возможно. Сжигали заживо, когда не было времени. Брали детей за ноги и ударяли головой с размаху об стену. Высочайшим указом и сам Джума Намангани и все его сподвижники по движениям Адолат и прочим были объявлены вне закона – но пока он был еще жив, хотя последнее покушение на его жизнь состоялось месяц назад. Пущенная с самолета управляемая ракета ударила в машину, ехавшую перед ним.

– Аллах, да хранит тебя… – коротко сказал этот человек, не слишком то сильно верующий – а вот сейчас отчего то уверовавший. До глубины души.

– Позволь поприветствовать тебя, Абу Мовсад, воин Междуречья…

В отличие от всех остальных, Абу Мовсад – это была его кличка, имени не знал никто – был образованным, потому что русские муртады заставили его вместо медресе ходить в гимназию и учиться. Он мог грамотно говорить и писать по-арабски, по-русски и по-немецки, чем отличался от муджахеддинов в других местностях – те порой и имени своего написать не могли. Более того – он даже какое-то время служил в муртадской полиции, перед тем как раскаяться и встать на джихад. Сначала ему не верили – но лишь поначалу, потом он оправдал доверие вставших на джихад братьев, когда хитростью и обманом он победил муртадов и вырезал целый полицейский участок – а потом вывел всех до одного моджахедов из стягиваемого русскими кольца окружения. Воистину, нет более жестокого хозяина, чем бывший раб, и нет более фанатичного праведника, чем раскаявшийся грешник. Абу Мовсад не мог быть шейхом – но его это и не интересовало. По какой-то причине его интересовал джихад, джихад и только джихад.

– Да прославятся твои дела во имя Аллаха, святой Махди – сказал Абу Мовсад. Этот – по определенным причинам – не только верил в святость и истинность Махди, но и готов был оказать ему любую поддержку. В том числе и военную – подняв руку на тех, кто осмелится не уверовать, в том числе и на правоверного брата.

– Приветствую и тебя, аятолла Айят, да пребудет заступничество Аллаха с тобой и твоей порабощенной родиной.