Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 3

Одной из скреп, держащих вместе единое государство – в любом государстве является элита, или аристократия. От элиты, составляющей по численности от пяти до десяти процентов от общей численности населения страны зависит очень многое, ибо никакое общество не может жить без лидера, и даже никакое стадо не может идти вперед без вожака. Элита еще больше, чем все общество нуждается в единстве, и как единение двух государств или народов начинается с единения элит – так и раскол начинается с раскола в элитах. Государство не может существовать единым целым, если элиты по тем или иным причинам решили разрушить его и растащить куски. Раскол в элите – это самое страшное, это преддверие беды.

А князь Голицын сейчас видел именно это.

Прозрение наступило после разговора с однокашником по училищу, прибывшим в Багдад позавчера для прохождения службы. Андрюха… то ли он был пьян, то ли просто расслабился – но он заговорил. Сказал то, что говорить был не должен, всего лишь несколько слов. Но для Голицына, пребывающего в Багдаде уже не первый год, этих слов было достаточно, они одновременно и перевернули его сознание с ног на голову – и поставили все на свои места. Сам собой отпал вопрос, который не давал ему покоя – как столько родовитых аристократов и потомственных военных дали вовлечь себя в заговор арабов. А теперь он все понял – разом!

И все же – кое-что он не понял, он не смог выиграть у системы даже самый последний в жизни бой. Он думал, что услышанные им слова – всего лишь результат излишне выпитого на жаре, в то время как это было результатом спланированной и тщательно просчитанной комбинации. В самый последний момент он должен был узнать правду, настоящую правду, ту что для внутреннего пользования, для своих. И потом, вооруженный этой правдой он должен был сделать всего лишь один ход, тот самый который от него ждали – никакого другого ему сделать не дали бы, пресекли. После этого – он становился лишним. Отыгранной картой, которую можно сбросить под стол.

Это не был арабский заговор. Это не был еврейский заговор. Это был заговор своих, заговор военных и аристократов против Династии, заговор, который вызревал давно, и в который были вовлечены уже очень многие. Заговор, имеющий целью установить в стране хунту, военную диктатуру. В Багдаде – в него вовлечены были практически все.

Уже на следующий день он обнаружил за собой слежку, не назойливую и демонстративную – а достаточно профессиональную и плотную, он не знал бы, что за ним следят, если бы не узнал одного и филеров. Тот был человеком из специальной группы криминальной разведки, особого подразделения полиции, курируемого лично Аль-Бакром и занимающейся внедрением в террористическую среду с целью получения информации о предстоящих акциях. Если эти люди занимаются слежкой, они, а не полиция и не контрразведка – значит, на то есть приказ Аль-Бакра. Значит, его не просто подозревают – про него знают все.

Бежать было бессмысленно – и он отлично это понимал, ему не оторваться от слежки, не вырваться из ловушки Междуречья, это государство в государстве, и все ходы наружу для него закрыты. Он обречен погибнуть здесь – и все что он может – это попытаться передать информацию, пусть через десятые руки – но перепрыгнуть границы, донести, передать сокровенное свое знание, предупредить об опасности. Тогда даже его смерть послужит делу – она докажет истинность переданной информации и те кто его убьют – попадут в ловушку.

Поэтому, он сумел-таки передать Рут, где он ее будет ждать и когда – а на следующий день выехал в Басру.

Найти повод для поездки было проще простого – как инспектирующий офицер он имел право посещать военные части на территории всего Междуречья. Дежурный офицер подписал командировочное предписание на три дня, предписание на проведение проверки он делать не стал, потому что проверка могла быть и внезапной. Взяв в хозяйственной часть разъездную машину, он с утра проехал под Вратами Единения** – и выехал на федеральную трассу, ведущую в Басру и далее, в порт Ум-Каср.

Поездки по Междуречью в последние десятилетия, когда была реализована десятилетняя программа дорожного строительства – превратились в настоящие полеты. Трасса эта считалась одной из основных в регионе, она шла к глубоководным портам – и потому имела пять полос в каждом направлении, десять полос бетонной автострады без единого светофора – только развязки, "клеверные лепестки". Его Тур – новенький бронированный внедорожник держался в третьей полосе движения, в ряду огромных фур и трейлеров с оборудованием – а в пятом ряду проносились, обходя их как стоячих, смазанные от скорости молнии – в пятой полосе не было ограничения скорости, и во многих местах можно было "топить" до трехсот. Так многие и делали – на Востоке были шальные деньги, их тратили легко и свободно, особым спросом пользовались германские и италийские суперкары, способные часами лететь на скорости в двести пятьдесят – триста километров в час. Иногда князя навещала недобрая мысль, что все это мотовство – вынужденное, что ни живут как в жерле вулкана с едва присохшей коркой, и каждый помнит, что под ногами копни – раскаленная магма, и наслаждается жизнью, понимая, что в любой момент все это может быть безжалостно отнято. Блеск отделанных стеклопанелями небоскребов и нищета "бедуинских" кварталов***, бронетранспортеры и огромные "пустынные" тягачи с бурильными установками, кранами и трубами на полуприцепах, роскошь приемов и ночные жестокие перестрелки на улицах, изысканные наслаждения, смерть и опасность, шелест крупных ассигнаций и лязг передернутого затвора – вот что такое был русский Восток. Здесь они, русские офицеры, в атмосфере насилия, тайного беззакония, зла и жестокости, истинно восточного коварства боролись со злом, и не заметили, как стали злом сами. Ибо если долго смотреть в бездну – бездна начинает смотреть на тебя.

Кто-то должен это остановить, предупредить остальных, кто еще не сошел с ума. Даже ценою собственной жизни.

Князь Голицын перестроился в четвертый ряд, обогнал несколько машин, снова вернулся в свой, третий. Потом сделал это еще раз пытаясь выяснить, не следят ли за ним. Ничего не произошло – никто не вышел из своего ряда, не попытался ускориться или перекрыть ему путь. Значит, за ним никто не следит.

Висящий над дорогой в двухкилометровой выси разведывательный беспилотник он конечно же не заметил. И не мог заметить.

В Басру он въехал по западной дороге через район Назрат-Али, по "Корниловскому мосту", который если бы он был признан мостом – был бы самым длинным мостом в мире. Все дело было в том, что северо-западнее города река Ефрат шла не сплошным руслом – она растекалась, образовывая крайне соленое, болотистое место, грязь из которого весьма ценилась косметологами во всем мире (только поэтому не осушили до сих пор). Вот поэтому – дорога здесь шла как бы над местностью на протяжении десяти с лишком верст, дорожное полотно опиралось на огромные бетонные быки, поддерживающие пролеты дороги, она была построена точно так же, как строились мосты – только возвышалась над местностью она метров на пять, не более. В районе пересечения с каналом, ведущим в Аль-Зубаир он проехал западную заставу – блок-пост на дороге, с которого и начинался город. Чрезвычайного положения объявлено не было – поэтому казаки просто маялись на посту бездельем, отдыхая в неизвестно откуда притащенных шезлонгов в тени пляжных зонтиков и своих бронированных машин.