Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 2

Все эти многозвездные военные начали собираться на полигоне уже к четырем часам утра по местному времени – а в семь на полигоне было не протолкнуться. В ожидании самолета Государя военные разбились на группы по родам войск, и, смоля сигареты, переговаривались между собой, иногда вглядываясь в стремительно светлеющее небо.

– Нет… господа – начальник штаба Шестой стратегической эскадры, полковник от авиации Танненберг, докурив сигарету почти до фильтра, огляделся и, не найдя в поле видимости ни одной, самой завалящей урны был вынужден сунуть потушенный окурок в портсигар – намучаемся мы с новой техникой, намучаемся. Вот вам крест – намучаемся.

– Это через чего?

– А как с винтовых на реактивные переходили забыли? Года два считай, небоеспособными были. Всю инфраструктуру авиабаз – переделай. ВВП – считай заново построй. Вся номенклатура запчастей по двигательным установкам – новая. Смазочные, топливо – все новое. Техников – всех на переподготовку, а это – года два. Намучаемся, говорю.

– Рано или поздно все равно придется переходить – начальник одного из управлений САК, генерал Тищук махнул рукой, словно отрубая возможные возражения – или мы сейчас перейдем, или потом, но уже с проблемами.

– Не проще ли было новые боеприпасы разработать? До сих пор бомбы свободного падения на снабжении.

– Как будто боеприпасов новых нет. Это тоже деньги.

– А эти все… не деньги? Просто наследник с его молодежью на всем новом зациклен, не факт что это хорошо, господа, не факт.

– Мы тоже работаем.

– Пусть армия сначала испытает все это. Для чего сразу нам-то начинать новую технику принимать? У нас цена ошибки – не в пример выше.

– Армия принимает, при чем тут армия?

– Нет, я все таки не пойму, господа – в чем суть? Получается вместо одного самолета – два, ударный и летающий пост управления. Но ведь ударный самолет уязвим не намного меньше, чем обычный стратег.

– Один пост может вести до четырех бомбардировщиков-беспилотников одновременно. Кроме того – пост сейчас так и так есть, просто он используется как летающий локатор и не управляет самолетами, а только передает им данные.

– А не получится так, что потеряем самолет управления – и потеряем разом четыре ударных. Сейчас хоть один – да прорвется.

– Ну да, а три – собьют. И надо будет операцию по спасению организовывать. Срочную.

– Но задача не будет выполнена!

– Вам, сударь, хорошо собакой работать: любого обгавкаете – без злобы заметил кто-то.

Танненберг не обиделся

– Нет, ну а что, господа – я не прав? Зачем всем разом то переходить на новую технику? Где горит?

– Кажется, летит… – сказал кто-то. У всех, кто служит в стратегической авиации слух острый, без этого никак.

– Строимся, господа строимся.

К удивлению строящихся офицеров, показавшаяся на горизонте точка, превратилась не в белый, несколько медлительный четырехмоторник представительского самолета, которым пользовался Государь. Точка приближалась к полосе с чудовищной, недостижимой для турбовинтовика скоростью – и самые глазастые уже разглядели "Кобру". Так, из-за характерной формы кабины, чем-то напоминавшей раздувшую капюшон кобру, прозвали сверхзвуковой бомбардировщик Северского С-34. Пройдя на предельно малой и оглушив всех оглушительным ревом турбин, самолет начал заходить на глиссаду*.

– Строимся, господа, строимся!

– Где трап! Трап, Бунчук, убью!

– Да на кой там трап?!

– Поговори!

– Включать?

– А Бог его знает.

– Значит, включаем…

Пилот остановил самолет виртуозно – в паре десятков метров от выстроившихся в несколько каре военных. Трап и в самом деле здесь не был нужен – у этой модели самолета бронированный фонарь отстреливался только при катапультировании, а в штатных ситуациях, экипаж поднимался на борт и покидал машину через небольшой люк с лестницей рядом с передней стойкой шасси.

– Наследник…

– Цесаревич!

Хоть это было и не по чину – пока – начальник авиабазы все равно махнул рукой – и над степью поплыли величавые, хорошо знакомые каждому русскому человеку звуки "Боже, царя храни…" в исполнении симфонического оркестра балета его Императорского Величества в Санкт Петербурге.

Это и в самом деле был Цесаревич Николай, наследник престола Российского. В противоперегрузочном костюме, чуть усталый, но хорошо всем знакомый и узнаваемый с первого взгляда – выдавали "романовские" синие глаза.

В последнее время, Государь, озабоченный ростом новых угроз в мире дал Цесаревичу большую свободу в поисках ответов на эти угрозы. Мир менялся – и менялся в далеко не лучшую строну. Обозначить эти изменения какой-то короткой фразой было сложно – но возможно. В новом мире никто никого и ничего не боялся.

Всю вторую половину двадцатого века мир жил в страхе перед атомным апокалипсисом, перед сжигающим дотла Землю огнем, перед Судным днем. Этот страх, родившийся в сорок девятом, примерно до конца восьмидесятых только нарастал. Причем львиная доля этого страха приходилась на развитые страны – в российской империи боялись намного меньше. Все дело было в том, что в странах, где Государь не может сам распоряжаться бюджетом, гражданам (или подданным, в Великобритании и Австро-Венгрии бюджет утверждался парламентом и рейхсратом соответственно) нужно было как то объяснить, на какие такие цели военные ведомства просят все больше и больше денег? Для чего строятся сотни бомбардировщиков, для чего нации нужны ракеты. Апофеозом всего было знаменитое "в лесу живет медведь"** Рональда Фолсома и программа СОИ – программа звездных войн. Программа эта (лазерные спутники-перехватчики на орбите и баллистические двухступенчатые ракеты-перехватчики на земле) была введена в полном объеме в строй в девяносто четвертом, из-за нее Североамериканские соединенные штаты стали крупным должником Японской Империи – но снижения уровня угрозы это не дало. В том же девяносто четвертом – синхронно! – Российская империя завершила консервацию последней шахтной установки баллистических ракет. Их место в стратегической ядерной триаде заняли БРВБ – баллистические ракеты воздушного базирования, огромные контейнеры, сбрасываемые с самолетов на высоте восемь-десять километров и там же, в воздухе отрабатывавшие старт. Часть функций сдерживания передали БЖРК – боевым железнодорожным ракетным комплексам, внешне ничем не отличимым от обычных железнодорожных составов. Обе эти системы роднило одно – внезапный запуск из произвольной точки пространства, что усложняло задачи перехвата на порядок. Одно дело – заранее математически просчитанная траектория полета и спутник – в наиболее выгодной огневой позиции, и совершенно другое – пуск ракеты из любой точки необъятной России, да еще хуже – с восьмикилометровой высоты, когда на получение разрешения и прицеливание остаются не минуты – секунды. Короче говоря – Стратегическая оборонная инициатива если кому то и обернулась пользой – так это парням из Бурбанка***, пополнившим и без того солидные банковские счета новой порцией бюджетных средств.