Андрей Величко - Будем жить!

— Да что же это творится, у вас теперь и кошек едят?

Но, посмотрев на вывеску «корма для животных», хмыкнул и добавил:

— А, так это для них, хвостатых. Все равно баловство — кошке, и какую-то специальную еду. Может, ей еще отдельный дом построить?

Когда «восьмерка» уже выехала из Сергиева Посада, Вячеслав заявил, что проголодался, и, соорудив бутерброд из только что купленной колбасы и куска хлеба, храбро откусил от него. Потом некоторое время явно боролся с желанием выплюнуть данный продукт, но воспитание пересилило, и, собрав волю в кулак, Малой героическим усилием проглотил находящееся во рту.

— И что же это за дерьмо такое? — возмущенно вопросил он, отдышавшись. — Из чего оно вообще сделано?

— Из сои, картона, просроченных мясных отходов и всякой химии, — пояснил Патрик, — ты лучше все-таки возьми докторскую.

Эту старшина попробовал уже с большей осторожностью, пожевал, прислушался к ощущениям и сообщил:

— Ну, такую хоть есть можно, но все равно какая-то она безвкусная. Неужели нормальной колбасы теперь вообще не делают?

— Почему, очень даже делают, только искать ее надо не в таких магазинах и не за такие деньги.

— Все-таки прав был замполит про эксплуататорское общество, небось теперь и кризисы есть, — вздохнул старшина и вдруг встрепенулся:

— Так раз у вас теперь капитализм, то и пистолеты, как в Америке, на каждом углу продаются?

— Ага, держи карман шире, — засмеялся Патрик, — с этим сейчас строже, чем в Союзе — для народа, разумеется. Власть-то и все ее прихлебатели вооружены, и это им дополнительный повод подчеркнуть собственную исключительность — мол, мы не какое-то безоружное быдло, с которым можно делать что хочешь. Ну и боится она, конечно, народа, потому как есть за какие грехи, так что теперь у нас и пневматики того гляди запретят. Кстати, особо рьяные заметили, что кое-кто и голыми руками может больше, чем иной с пистолетом, и предлагают взять на особый учет всех владеющих боевыми искусствами, а несанкционированное применение оных объявить преступлением. Типа убивают тебя, а ты кулаками махать не смей, зови милицию, да и то не очень громко, чтобы не нарушать общественный порядок. Потому как вдруг это не просто бандит, а депутат, были уже такие случаи. Ну, а насчет кризисов — как же без них, обязательно бывают. Ведь что такое кризис? При капитализме постоянно рождаются всякие мелкие фирмочки, часть живет недолго, но некоторые выживают и становятся успешными. Если пустить дело на самотек, то их владельцы могут настолько разбогатеть, что тем, кто уже сидит на самой вершине, придется подвинуться. Понятно, что им такое не нравится, и они устраивают кризис. Фирмочки разоряются и за гроши скупаются серьезными людьми. Когда скупать становится нечего, они подсчитывают прибыль, прекращают кризис и смотрят, как потихоньку начинают расти новые молодые побеги свободного предпринимательства. Кстати, как раз сейчас тут и начинается очередной такой передел. А чего ты удивляешься? Сам же провернул в своей Москве нечто подобное. Кстати, это была твоя задумка или отца Феодосия?

— В основном, конечно, это я придумал, потом Ольга подсчитала, как оно будет работать, а Феодосий помог с организацией, — признал старшина, вспоминая события более чем четвертьвековой давности.

Тогда, посовещавшись с женой и монахами, старшина сочинил план по мирному присоединению Райской долины обратно к земле русичей. И в одно прекрасное утро при Феофановском монастыре открылась ссудная касса. Каждый, в том числе и москвич, мог прийти туда и попросить денег в долг. Если туда являлся, например, житель Спасска, то его просьба внимательно изучалась, монахи прикидывали, не баловство ли задуманное, а если решали дать, то все равно под довольно высокий процент. Хотя давали далеко не всем. Но когда туда обратился первый из двух получивших право торговать с римлянами московский купец, ему сразу дали просимое и под полпроцента годовых. Потом его примеру последовал второй, и понеслось. Они на корню скупили все запасы стекла, на что ранее просто не хватало денег, и загнали его римлянам. Мастера и рады были бы увеличить объемы производства, но у них не было денег на это, и они тоже обратились в ссудную кассу. И им тоже дали. Далее наступила очередь артели, добывающей особый песок… В общем, за год обращающаяся в Москве денежная масса выросла в десятки раз. Естественно, что во столько же раз выросли цены. А дальше они уже росли сами собой, потому как почти все население Москвы вместо работы только и занималось тем, что брало в долг, покупало, продавало, снова перепокупало и опять переперепродавало. В общем, экономика почти полностью изолированной долины не выдержала, и цены на продукты поднялись уже не в десятки, а в сотни раз. Купцы снова кинулись в ссудную кассу, но теперь на ее двери висели амбарный замок и выполненная по всем правилам каллиграфии надпись «закрыто на учет».

В общем, в Москве начался сначала бардак, а потом голод, и, когда в тамошнем торговом представительстве Спасска начали бесплатно раздавать продукты, то пытавшихся помешать этому дружинников местного князя били уже не солдаты из охраны представительства, а москвичи. После чего продовольственная помощь была временно прекращена. Ненадолго, всего лишь до того момента, пока самые главные должники расплатятся по своим обязательствам. А это князь, несколько купцов и московский архиерей. В результате князь, не дожидаясь, пока голодные москвичи с дубьем доберутся уже до него, пошел на переговоры со Спасском. После которых он продолжал оставаться на своем месте и при том же титуле. Как раз в это время в Спасске отдал богу душу давно хворающий Глеб Ярославович, и княжий посох в полном соответствии с заветами предков достался его старшему сыну, Мефодию. Но реальной власти у обоих князей хватало только на выбор — сразу во всем соглашаться с Председателем Княжеского Совета Игорем Глебовичем, или же делать это после получасового раздумья. И московский архиерей получил повышение, став епископом, но теперь и над московским, и над спасским владыками стоял Генеральный Епископ Единой Православной церкви земли русичей отец Феодосий. После чего продовольственная помощь продолжилась, однако теперь уже за деньги, но очень небольшие по московским меркам. В общем, примерно за полгода вся лишняя денежная масса из Москвы была выкачана, и Спасск убрал заставы с перевала и от выхода из соединяющей долину с материком пещеры, объявив полную свободу передвижения по земле русичей.

Через четыре часа «восьмерка», немного покружив по Сонково, подъехала к небольшому дому в конце улицы 8-го марта. Во дворе стоял «жигуль», а из-под него торчали ноги. Патрик и старшина вылезли из машины. Ноги тоже зашевелились, и из-под «жигуля» вылез парень лет двадцати пяти.