Артем Рыбаков - Переиграть войну! В «котле» времени

Та же реакция.

— Тох, объясни клиенту, что он неправ! — Похоже, командиру быстро надоело хамство пленного.

— Грубо или больно?

— Больно.

Подойдя к пленному, я хлестко, с оттягом, расслабленной кистью ударил немца по ребрам. Он взвыл и попытался брыкнуть меня ногами, чем еще больше усилил боль в напряженных межреберных мышцах. Глухо охнув, он повис на крюке. Кивком предложив Тотену продолжать, я отошел на пару шагов.

— Woher kommen Sie? Nennen Sie das Dorf, die Stadt? [18] Откуда вы прибыли? Название поселка или города? (нем.).

Немец продолжал молчать.

Еще один хлест по ребрам. Вой.

В задумчивости отойдя на пару шагов и разглядывая немца, я машинально начал напевать одну из своих любимых песенок:

Пленный вздрогнул и пристально уставился на меня. Не знаю, что он там подумал, наверное, решил, что я кровавый маньяк.

— Алик, переведи обер-пионеру Штрауссу, что это гестаповцы приезжали к нам, в НКВД, на стажировку, а не мы к ним… — Я решил еще немного подавить на пленного без применения физического насилия.

Алик послушно перевел.

— Кстати, герр Штраусс, а вы знаете, какое у этого милого переводчика прозвище среди своих? Переводи, Алик, не тормози. Тотенкопф!

Тотен поперхнулся, а Фермер в углу неопределенно хмыкнул, скорее всего, он несколько обалдел от моего творческого подхода.

— Итак, вы будете отвечать, Штраусс, или предпочтете, чтобы в письме вашим родным было написано: «К сожалению, голову вашего сына мы так и не нашли… А тело было опознано по прибитому к грудной клетке большим ржавым гвоздем жетону»? — «О боже, что же я несу!» — возникла в голове мысль.

Но после перевода последней фразы немец открыл рот и «запел». Алик только и успевал переводить. «Да, надо учить немецкий, а то вообще ни черта не понимаю, — пронеслось в голове, — а то английский — в совершенстве, по-испански — могу читать и худо-бедно объясняться, а по-немецки — только понимать отдельные слова. Да и то, разборчиво напечатанные».

Далее, чтобы не утомлять читателя иностранным языком, приведу уже перевод беседы:

— Мы приехали из Zaslavl.

— С какой целью?

— Нашему сто семьдесят третьему отдельному саперному батальону приказали привести в порядок Старую Дорогу (шоссе Молодечно — Минск). Местные жители сообщили, что здесь мы можем достать Terpentin. [20] Скипидар ( нем. ). (Тотен не знал этого слова, но я, как химик-органик по первому образованию, знал.) Он нам нужен для проведения покрасочных работ. Лейтенант Баер, он ехал в первой машине, для охраны взял с собой все наше отделение. Мы также должны были установить возможность использования этой смолокурни для нужд наших войск.

— Когда в части ожидают вашего возвращения?

— Не раньше восемнадцати ноль-ноль.

Я бросил взгляд на часы, стрелки показывали половину второго.

— Какие еще ваши подразделения находятся в командировках? — Я поймал вопросительный взгляд командира и сделал ему успокаивающий жест рукой. Мол, все в порядке.

— Господин офицер, я всего лишь солдат… — Казалось, что этот долговязый немец сейчас заплачет.

— Sie lugen! Antworten! [21] Вы врете! Отвечайте! ( нем. ). — гаркнул я, использовав почти весь свой небогатый словарный запас.

Немец вздрогнул и продолжил:

— Я не знаю, господин офицер, я правда не знаю! Я только слышал от приятеля из второго взвода, что завтра они должны поехать в поселок Boubli, чтобы подлатать там мост. Он говорил, что его немного повредили во время наступления — местами сожгли настил, а потом повреждений добавили проходящие колонны. И еще он говорил, что они там будут осматривать бетонные укрепления русских.

Я бросил выразительный взгляд на Фермера.

— Как зовут командира этого взвода?

— Обер-лейтенант Бронски.

Повернувшись к командиру, я спросил:

— Саш, вы еще его потеребите, а то я что-то подустал, да и в деревню собираться надо, за хавчиком.

— Да, конечно, иди. Неплохо у тебя вышло для первого раза.

На дворе Бродяга заканчивал доделывать фугасы. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая:

— Тоша, ну как там успехи?

— Все путем. Раскололся. Но вот связанных бить не могу, не мое это.

— «Надо, Федя. Надо!» — процитировал Бродяга старую комедию.

— Да знаю, что надо, но воротит. Но я его и так уболтал. Да, чуть не забыл, как ты думаешь, в чем мне в деревню пойти? В «камке», я думаю, не стоит.

— Точно, не стоит. О, я, когда с рацией возился, на чердаке хламиду холщовую нашел. Она немного смолой заляпана, так я думал как растопку использовать. Сходи возьми.

В сарае я встретил Люка, который, следуя старому солдатскому правилу, отдыхал — пока можно.

— Ну что там слышно? — поинтересовался он.

— Немца разговорили.

— И что сказал интересного?

— До вечера их не хватятся.

— Эт хорошо. Эт приятно. Работать когда будем?

— Я думаю, вечерком. Сначала с окруженцами вопрос решить нужно.

— А чего там решать. Их обучить мальца, и в бой.

— Не все так просто. Они по уставу партизанить могут только в самых-рассамых случаях.

— Дикие люди — дети гор!

Определенно мои друзья — большие поклонники Гайдая.

— А ты что делать собираешься? — продолжил Люк.

— В деревню с Казачиной пойдем. За хавчиком. Вот только на что менять — ума не приложу.

— А на это! — В руках у Люка появились старомодные наручные часы.

— Откуда дровишки?

— Да еще вчера, когда тех немцев прятал, — с документами отжал. Не с Джи-Шоком же на руке рассекать.

— Верно. Угости сигаретой, я свои в штабе оставил.

Мы закурили Санин «Беломор». Не удивляйтесь, он всегда его на выезды берет. Привычка такая у человека.

— Ты как себя чувствуешь? — вдруг спросил Люк. — Не кошмарит?

— Нет. А что, должно?

— Вообще-то да… У нас с командирами все-таки опыт какой-никакой есть, а вот вы…

— Знаешь, Саня… Если честно, я пока не очень въехал. Иной раз мозгом понимаю, что это не игра ни разу, а вот не страшно пока. И немцы зарезанные ночью пока не приходили.

— Повезло. Мне мой первый «дух» года три снился… Ну, поживем — увидим…

Потом я искал упомянутую Бродягой «хламиду». Нашел. Да, если это — «немного смолой запачкано», то я — Дэн Сяопин! Ну, ничего, издалека, может, за крестьянина сойду. Поменяв куртку на это «нечто», я задумался о штанах. Мои понтовые «немецко-спецурные» брюки плохо гармонировали с остальным нарядом. О, есть идея! У меня в бауле треники лежат. «Пумовские», темно-синие. Так, и ботинки на кроссовки махнуть надо.

Когда я вышел из «радиосарая» и направился к «штабу», где лежали мои баул и рюкзак, меня перехватил экс-майор: