Федор Вихрев - Третий фронт. Партизаны из будущего

— Вроде «умиротворений», как у Бреннеке, земля ему пухом, — буркнул Ланге.

— Неужели?.. — осторожно поинтересовался Лемке.

— Именно, и, говорят, не только он один, — нехотя ответил шеф ГФП, — насколько мне известно, фюрер и так был в гневе после гибели «быстроходного Гейнца» и взрыва «Карла», а уж после гибели Гейдриха вообще пришел в неистовство — и полетели головы, из армейских кто-то, из абвера и из СС…

— Бреннеке пострадал больше всего из-за взрыва станции Кобрин, — отозвался эсэсовец, понизив голос, — как под большим секретом поведал мне приятель отца из РСХА, планировался совместный визит гауляйтера и самого фюрера в Белоруссию, и с этой целью в Белосток и Кобрин прибыли лица из имперской канцелярии, управления охраны и строители Тодта. Как вы помните — от станции после взрыва практически ничего не осталось…

— Это было что-то, — нервно хихикнул толстяк, — особенно меня впечатлили колеса от вагонов, порхающие в небе, как бабочки. Я как раз подъезжал к Кобрину… незабываемое зрелище, скажу вам.

— Просто Кракатау, господа, — передернул плечами жандарм, — мало того, среди некоторых военных возникла паника — мол, русские применили «чудо-оружие», — пришлось даже обезоруживать и связывать особо нервных.

— Меня больше всего впечатлила процедура составления списков погибших и опознания тел, которые удалось найти, — хмуро произнес Рихард, — но последовавшие потом разбирательства превзошли все виденное.

— Но к делу…

— Итак, что мы имеем на сегодняшний день — группа или группы диверсантов неустановленной численности, базирующиеся предположительно в окрестностях Бреста, Кобрина, Пружан, Вельска, Янова и Белостока. Возможно, дислоцируются, по неподтвержденным данным, на каком-то армейском резервном объекте. В эту пользу говорит наличие у противника легкой бронетехники, автомашин и тяжелого стрелкового вооружения. Далее, несмотря на все усилия трофейных команд, до сих пор на дорогах Брест — Пинск, Брест — Барановичи и Варшава — Гродно остаются десятки единиц вражеской бронетехники, автомашин, тракторов и орудий. Вкупе с нехваткой личного состава для эффективной борьбы с вышеозначенными диверсантами все это создает предпосылки для полнейшей свободы их действий. Также вызывает сомнения применение вспомогательной полиции и добровольцев из хорватской дивизии. Резюмируя все сказанное, считаю нужным обратиться к армейцам для привлечения на постоянной основе мотопехоты и егерей совместно с жандармерией для оперативных действий. Задачей СД и КРИПО становится, прежде всего, создание сети агентуры из числа местных жителей, особенно тех, кто пострадал от Советов, перевербовка в идеале большевистских активистов и привлечение в ряды полиции бывших военнопленных…

Саня нашел площадку для самолетов. И случилось то, что мы должны были вообще-то предвидеть: когда новость расползлась по лагерю (настукать по шее особистам), обе «леснички» просто растворились в воздухе. Их нигде не было. Лагерь был поставлен на уши, однако поиски результата не дали.

…Шорох сбоку-сзади ничего хорошего предвещать не может, проверено. Резко оборачиваюсь, одновременно опуская руку на кобуру, и… И с трудом сдерживаюсь от матерной тирады. Длиннющей тирады. Но…

…На лице одни глазищи. Кроме них, нет ничего. А в глазищах…

— Кать, — делаю шаг навстречу, она пятится и шепчет:

— Не надо…

Тьфу ты, блин, вот…

— Кать, никто тебя никуда против воли не отправит, — нет, таки споткнулась, — вставай, неча на земле лежать.

— Правда?

— Правда-правда.

В руку вцепилась, как клещами. Поднялась и разревелась, плотно вцепившись уже во всего, так сказать, меня. Вот и ладушки. Говорят, если выплакаться — легче станет.

— Я, где Аська прячется, знаю, — ага вроде и правда, легче.

— Ну, пошли, покажешь.

Аську, впрочем, нашли уже без нас. Зато наш отрядный врач высказала все, что думает о тех, кто сбегает, не долечившись. Из госпиталя в итоге меня выгнали. Ну, ладно, раз выгнали, значит, пойдем, мы не гордые.

— Степ, привет, — тьфу ты, блин, Аська, нельзя же так.

— Привет-привет, — сплошная, блин, фамильярность. Нет, чтобы на «вы» да по фамилии.

— Тебя Катька зайти просила, — хмм, с чего бы это?

— Ладно, зайду.

И все же, что могло случиться? Ладно, зайдем — узнаем.

— Здравствуйте, товарищ Степан, — нда-а, напросился.

— Не надо на «вы». Просто Степан, не настолько я старый. Что случилось?

— Вот, — протягивает сложенный лист бумаги. Заявление, хм… «Прошу зачислить в отряд», дата, подпись. И чего делать прикажете?

— Пойдем к генералу, это он решает.

Дмитрий Михайлович выслушивает внимательно, садится за стол, что-то пишет и вручает Кате собственноручно написанную бумагу, подтверждающую зачисление Екатерины Ивановой в отряд «т. Карбышева» в качестве помощницы санинструктора. Вы выражение «светится от счастья» слышали? Воочию убедился, что совсем это не преувеличение. Катерина упорхнула, а меня генерал вежливо попросил остаться. И очень вежливо описал то, что он со мной проделает, если что-то с девчонкой случится.

Вот так получилось, что стал я инструктором подрастающего поколения. И топаю к Олегычу поинтересоваться, нет ли у него в хозяйстве «ствола», который был бы по руке двенадцатилетней девочке.

Лесничке я выдал тот самый «беби-браунинг», очень он ей понравился: маленький, симпатичный и бьет хорошо. Потом, что-то вспомнив, я ушел в склад, долго там рылся, а потом вытащил оттуда здоровенный сверток и с грохотом положил его на стол:

— Смотри, чего у меня есть! — говорю. — Крепостное ружье Гана-Крнка! Зверь-машина! Двадцать и три десятых миллиметра калибр! Даже амортизаторы отдачи есть и работают. И патроны есть к нему. Берешь?

— Нет, не беру, — ответил Степан, — слишком тяжелая, сошек нет, патрон совершенно нестандартный — расстрелял БК и все, оптики нет, а если поставишь, то как бы не рассыпалась… Определенно не КСВК, да и ту бы я не взял даже в полном комплекте, слишком тяжелая. Что та, что эта. Сам с ней бегай. Или лучше с «гатлингом» наперевес, как Терминатор!

— Начнем, господа? — поинтересовался Ланге. — Кто желает быть «примусом»? — щегольнул он знанием латыни.

— Пожалуй, я, — хитро улыбнулся толстяк, собрав лицо в мелкие морщинки и став похожим на Санта-Клауса, но вот маленькие, остро и умно поблескивающие из-под лохматых, кустистых бровей глазки наводили на мысль, что этот добродушный человек может быть весьма опасен и жесток. А собравшиеся в кабинете сослуживцы знали Готлиба Талленбаума как весьма опытного, дотошного и въедливого полицейского. Вдобавок, весьма прямой и неуступчивый в отношении своей работы, он оказался неудобен для своего прежнего начальства в Бремене, и, воспользовавшись оказией, его переместили в группу ГФП…