Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

Вот сложилась нештатная ситуация - дед перегнул палку, а внук в штопор вошел - что делать? Скандалы, разборки, попреки - хрен знает на сколько времени, бывает, что и на всю жизнь. А тут: исполнили ритуал и порядок. Все снова на своих местах, и, что примечательно, наложен запрет на упоминание произошедшего в будущем. Внук более не штопорит, а в качестве извинения: "Садись, Михайла!". Истинно благолепие!".

В отличие от Тома Сойера, никакой популярности у сверстников Мишка своим фортелем не приобрел. То ли насвистел великий Марк Твен, то ли менталитет другой… Версию событий, общественное мнение выработало следующую: Мишка, обидевшись на наказание, сбежал из дому, заблудился в лесу и попался злой колдунье. Та его чуть не сожрала, но отче Михаил, с риском для жизни, пацана выручил.

Правдой во всем этом было только то, что Нинея отца Михаила, и вправду, чуть не замочила. Тот же факт, что плененного злой колдуньей отрока запросто навещали родственники, общественность вполне благополучно игнорировала, возможно в воспитательных целях, а уж на что там обиделся сопляк, так это и вообще никого не трогало ни в малейшей степени.

"Вот так, сэр Майкл! Ни тебе желтой прессы, ни тебе папарацци, а результат тот же самый: не Иванов, а Рабинович, не в лотерею, а в преферанс и не сто тысяч, а три рубля".

Со сверстниками отношения не складывались совершенно. Пацан в общем теле, в последнее время, как-то приутих, а взрослому очень уж тошно было принимать участие в детских играх и трепотне. Мишка старался, как мог, но ребятишки видимо чувствовали эту натужность, и к присутствию его в своей кампании относились весьма прохладно.

Совсем другое дело была Юлька. На следующий день после возвращения, Мишка попросил у деда серебряное зеркальце, найденное летом в вещах погибшей язычницы. Дед, разумеется в самых язвительных тонах, поинтересовался, не рано ли внуку девкам подарки таскать, но выслушав рассказ о том, как Юлька его лечила, молча полез в свои закрома и вытащил зеркальце.

- Только не суй как-нибудь, поднеси с почтением, с вежливыми словами, чтоб не подумала: откупаешься, мол, чтоб должником не быть. Понял?

- А если брать не захочет?

- Чтоб девка, да от зеркала отказалась? Кхе! Дите ты еще, Михайла!

- Она - с норовом…

- А лекарке иначе и нельзя! Иди, иди, не бойся, примет она твой подарок.

Обычный для жилья лекарки запах сушеных трав сегодня почти не чувствовался - тетка Настена варила в объемистом горшке что-то чрезвычайно вонючее, у Мишки, вошедшего со свежего воздуха, даже дух перехватило. Креститься тут было не на что, и Мишка по языческому обычаю поклонился очагу.

- Здрава будь матушка Настена, здравствуй Юля!

Только поздоровавшись, Мишка понял, что пришел, похоже, не вовремя. Юлька, явно чем-то крепко расстроенная, зло толкла в ступке нечто, наверняка, лекарственное, глаза и нос у нее покраснели, то ли от смрада, стоявшего в избе, то ли от просившихся наружу слез. Судя по нахохленному виду, скорее всего, имела место вторая причина. Мишка даже хотел было повернуться и уйти, но Настена уже ответила на приветствие и пригласила проходить.

- Ну, Михайла, поправился?

- Да, тетя Настена, спасибо Юле, чуть не с того света вытащила!

- Вот! - тут же подхватила Юлька, видимо продолжая начавшийся до мишкиного прихода разговор. - А ты говоришь: "не надо".

- Не "не надо", а рано! Всякому знанию свое время! Нинея совсем, видать, из ума выжила - ребенка такому учить!

- Сама не можешь, вот и злишься!

Хорошо, что у Настены в руке в этот момент оказалось полотенце, а не что-нибудь посерьезнее, впрочем и оплеуха влажным полотенцем тоже удовольствия Юльке не доставила.

- Тетя Настена! - Мишка счел своим долгом вмешаться. - Поздно уже, обратно-то не разучится! Да и я бы помер, наверно. Не надо ее ругать.

- Да не о том речь! Она же теперь надо и не надо это знание в ход пускать будет, загубит себя!

- Да что я, дура что ли?

- Все равно не удержишься! Ты - лекарка природная, не стерпишь, если больной умирать у тебя на руках будет!

- Тетя Настена, может я ее к Нинее свожу? Она, наверно, может зарок на нее наложить до какого-то возраста?

- Не поеду! Ишь чего придумал! Сам вылечился, а о других не думаешь?

- Нет, Миня, не надо. - Настена расстроено вздохнула. - Зарок я и сама наложить могу… Думаешь, мы из-за чего с утра лаемся? Из-за этого самого.

- Не дается?

- Попробовала бы - Настена невесело усмехнулась. - Мала еще мне противиться! Но нельзя с нами против воли - силу можем потерять, а у нее силы будет, как подрастет, побольше, чем у меня, а может, побольше, чем и у Нинеи. Шестое поколение выращиваем, жалко такую работу испортить.

"Блин! Они что же, еще и евгеникой балуются? Выращивают людей с заранее рассчитанными способностями? Двенадцатый век. Охренеть! Вот почему про Юлькиного отца ничего неизвестно - специально "производителя" подбирали, где же это, интересно, генеалогические таблицы ведут, в каком исследовательском центре?".

- Юль, а я тебе подарок принес - Мишка решил сменить тему разговора. - Ты только не подумай, что откупаюсь. Я твой должник до конца жизни, просто хотел тебе приятное сделать.

- Ах! Мама, ты глянь!

"Прав был дед Корней, девка она и есть девка, хоть и "селекционного производства". Все неприятности мгновенно забыты, ступка с лекарством - тоже, все внимание на собственное отражение в полированном кружочке серебра".

- А не слишком ли дорогой подарок, Миня?

- Не дороже жизни, тетя Настена!

- Так, значит, думаешь? И насчет долга до конца жизни не для красного словца ляпнул?

- Не веришь? Возьми с меня клятву или зарок наложи.

- Не нужно, ты сам себе зарок. - Настена поколебалась, о чем-то раздумывая. - Ну, если такое дело, садись, разговор к тебе есть.

Юлька тут же встрепенулась:

- Мама, не надо!

- Молчи! Смотри и слушай внимательно, вникай, как тебя Нинея учила. Не каждый день увидишь, как из мальчишки мужчина проклевывается!

- Мама! Рано ему еще! Не надо!

- А тебе не рано было? О чем мы с тобой с утра сегодня талдычим? Тебе не рано, а ему рано?

"Ой, о чем это они? Вроде бы, не про секс… А как еще из меня мужика сделать можно? Какой-нибудь обряд языческий? Чего Юлька испугалась? И почему я - сам себе зарок? Блин! Ну что же это я все время во что-то влипаю?".

- Михайла, - спросила Настена - ты когда в Ратное вернулся?

- Вчера, с отцом Михаилом.

- Так он что, живой?

Лекарка даже не скрывала удивления, видимо ожидала, что отец Михаил живым из Нинеиной веси не выберется.

- Да, живой, а что?

- Ну видишь, мама? Не надо, есть еще время!

Настена отрицательно покачала головой.

- Уже начали, отменять не будем.

Внимательно глядя на дочь, Настена негромко, но очень раздельно произнесла: