Дмитрий Казаков - Высшая раса

Последняя руна шмыгнула на отведенное место, и арка засияла, вспыхнув аметистовым пламенем. Хор распался, и остался только один голос, вибрирующий, сильный. Голос Хильшера. В один момент он почти сорвался на визг. В ушах Виллигута отдалось тупой болью, и тут же тяжесть исчезла. Перед глазами сверкнуло, и под опущенными веками стало просто темно.

В первое мгновение потрясенный Виллигут пошатнулся и едва не упал. Стали слышны звуки боя. Там, за стенами, рвались гранаты и снаряды, роями метались в воздухе пули, трескуче переговаривались автоматы и пулеметы.

Но более не происходило ничего. Реальность продолжала оставаться незыблемой.

Ритуал не удался.

Виллигут поднял веки, удивившись их почти каменной тяжести.

Прямо перед ним стоял верховный арман, и глаза его были полны чистого, детского удивления. Они словно вопрошали: «Как же так? Отчего столь вопиющая несправедливость?»

– Ничего не вышло, – пробормотал кто-то растерянно.

Гул взрыва, мощного и сотрясшего пол, перекрыл встревоженные голоса, а когда возможность слышать вернулась, то оберстгруппенфюрер Дитрих сказал, очень спокойно:

– Они взорвали стену. У нас есть не более пятнадцати минут.

При этих словах с лицом, Хильшера произошла разительная метаморфоза. Только что мягкое, словно глина, оно затвердело металлом. Набрякли яростным стальным свечением глаза, хищно вытянулся нос, упрямо обозначились скулы.

– У всех с собой кинжалы? – спросил верховный арман, не дожидаясь, похоже, ответа. – Ритуалу недоставало одного – человеческой жертвы. Мы добавим к рунам силу священной арийской крови и уйдем в бессмертие вместе со всеми, кто осмелился штурмовать замок! Товарищи, вы знаете, что делать!

Виллигут потянулся к поясу, и ладонь сама нашла шершавую рукоять ритуального кинжала, что вручается офицерам СС за особые заслуги. Обнаженное лезвие блеснуло темным металлом, и серебром полыхнули на нем буквы: «Моя честь – верность!»

Сбоку раздался глухой стон, а вслед за тем – звук падения тела. Кто-то уже успел уйти. Поняв это, Виллигут ощутил в сердце холодную пустоту и, чувствуя, что еще миг, и он потеряет решимость, ударил кинжалом в эту самую пустоту, словно надеясь уничтожить ее острой сталью.

Раздался хруст, затем холод обхватил всё тело…

Того, как разлетелись от взрыва гранаты двери донжона, он уже не увидел и не услышал.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

6 августа 1945 года, 23:51 – 7 августа 1945 года, 00:44

Граната сработала точно так, как полагалось. Толстенные дверные створки дернулись, словно их затрясло в столбняке, а затем, решив, что служба окончена, упали внутрь. В поднявшуюся пыль, поливая все перед собой огнем автоматов, ворвались солдаты.

Но стрельба прекратилась практически сразу.

Ворвавшись в знакомое помещение, Петр в первый момент удивился: столько тут было народу, и никто не сопротивлялся… Ведь не первой же очередью их положило в самом деле…

Но потом он обратил внимание, что тела немцев лежат как-то уж очень упорядоченно, и, приглядевшись, увидел на полу черную исполинскую раскоряку рисунка.

– Самоубийство, товарищ капитан, – доложил, подойдя, рослый рыжеусый рядовой. После того как майор, командовавший штурмовой группой, поймал грудью пулю, за старшего остался капитан. – Ушли от расправы, фрицы клятые.

– Ушли, – Петр кивнул и усилием воли заставил себя опустить автомат, намертво застывший в судорожно сжатых руках.

В полутемном зале стоял противный сладковатый аромат, так запомнившийся капитану, и теперь в нем явственно ощущался привкус тухлятины. Сплюнув, Петр присел и осторожно перевернул ближайший труп.

Стеклянными, почти белыми глазами смотрел в небо Беккер. Из груди его торчала рукоятка кинжала, на лице было строгое, спокойное выражение, словно бригаденфюрер умер, находясь на параде.

Лежащий рядом труп Дитриха, наоборот, скалился в безумной ярости. Оберстгруппенфюрер покончил с собой, перерезав себе глотку, и пониже белозубой улыбки зияла вторая, отвратительно алая. Кровь, в первые мгновения наверное бившая ключом, теперь едва булькала в горле.

В самом центре лежал Виллигут. Он упал навзничь, широко раскинув руки, и его лицо было страшнее всего. На нем застыло выражение великого, всепоглощающего счастья. Петр с ужасом поймал себя на мысли, что многое отдал бы за то, чтобы умереть с такой улыбкой на губах.

– Зачем это они, товарищ капитан? – спросил кто-то из солдат. – Настолько боялись попасть в плен? Страшились расплаты?

– Нет, – ответил Петр, поднимаясь с колен. – Они не боялись нас. Видите рисунок? – он обвел жестом помещение. – Они верили в магию и надеялись, скорее всего, последним ритуалом нанести нам какой-либо вред…

– Но не смогли!

– Надеюсь, что так, – кивнул Петр.

– Товарищ капитан! – донесся от двери чей-то звонкий голос.

– Да, – Петр обернулся и увидел того самого лейтенанта, который несколько дней назад встретил его у Линца.

– Вы, говорят, знаете, где в местных подземельях наши пленные могут быть, – проговорил лейтенант неуверенно. – Там, в левом крыле, какой-то спуск обнаружили. Может, посмотрите?

– Иду, – Петр заторопился к выходу. Воспоминание о том, что там, внизу, еще могут быть живы товарищи по разведроте, ожгло капитана сильнее плети.

По двору замка бегали солдаты, куда-то стаскивали убитых эсэсовцев. Пленных не было. Сверхчеловеки дрались до последнего и, будучи ранеными, находили силы и время, чтобы покончить с собой. Над Шаунбергом витал кислый аромат пороха, слышались команды и топот сапог по камню.

Сопровождаемый лейтенантом, Петр поспешно пересек двор и вошел в низкую дверь левого крыла. Внутри здания тоже были следы боя. В стенах зияли пулевые отверстия, одна из дверей была начисто снесена разрывом. Валялись трупы, в основном в серой эсэсовской форме.

– Наших вынесли всех, – сказал лейтенант грустно, когда они вступили на ведущую в подземелье лестницу. – И много хороших людей погибло! Ох, как много!

На нижней площадке, откуда начинались темные, забранные решетками коридоры, офицеров ждали несколько солдат, а рядом с ними лежали три тела. Двое тюремщиков в черной, словно сажа, форме, и еще один, возле которого Петр невольно остановился.

– Вот еще, непонятно кто, – сказал лейтенант недоуменно, почесывая в затылке. – Вылитый китаец, а вместе с немцами…

– С Тибета он, – ответил Петр, разглядывая смуглое лицо. – Когда наши Берлин штурмовали, говорят, много таких желтых за фрицев сражалось. Чуть не целый полк. Тоже, видать, арийцы.

Лейтенант хмыкнул, солдаты рассмеялись.

– Ничего смешного, – голос капитана был суров, и веселье мгновенно прекратилось.