Алексей Зубков - Хорошая война

— То я на турнир собирался. Если ты пойдешь со мной на турнир, я пойду с тобой в Рим.

— С турнирами связаны семь смертных грехов…

— Сказал бы я, сколько грехов связаны с Римом, да булочники до стольки считать не умеют.

— Не богохульствуй!

— А у меня индульгенция на богохульства. Вот, видел? — Бык помахал какой-то бумажкой.

— Эх… — Патер тяжко вздохнул, — этот Лютер писал про индульгенции. И мне показалось, что в чем-то он прав.

— Слушай, друг, если ты начал сомневаться в вере, давай мы лучше сходим не в Рим, а к этому Лютеру и сожжем его на большом костре.

— Потом. Сначала в Рим.

— Сначала на турнир, потом в Рим.

— По рукам. Когда там твой турнир?

Где будет турнир, Патер даже не спрашивал. Большие турниры проводились нерегулярно, ибо дело это было крайне затратное и беспокойное. К тому же, рыцарям тоже не с руки бы было часто ездить за тридевять земель. Конечно, местные турниры не были редкостью, и каждый рыцарский праздник сопровождался ломанием копий и скрещением мечей, но сразиться с бойцами других традиций и посмотреть на бои прославленных рыцарей возможность выдавалась нечасто. Про намерение графа Джанфранко Фальконе провести большой турнир в Ферроне, рыцарской общественности было известно еще с начала прошлого года, а в этом году хозяин подтвердил свое намерение, уточнил дату и разослал приглашения особо важным гостям.

Вскоре на рассвете самого обыкновенного дня друзья встретились на окраине родного городка. Патер был одет как обычно, в потрепанную сутану, и опирался на окованный снизу посох, на верхнем конце которого виднелись следы крепления стального наконечника. Бык отправился в паломничество в почти таком же балахоне, но сшитом из пыльного черного бархата и с разрезами на широких рукавах. На плече он нес большой крест, тщательно замотанный в мешковину и перетянутый веревками. Несмотря на маскировку, знающий человек легко мог бы опознать в свертке длинный двуручный меч с большим перекрестьем.

— Бычище, ты что, на войну собрался?

— Слышь, преподобие, ты неси свой крест, а я понесу свой.

— Да я не спорю, только одеться ты мог бы и скромнее.

— Ты сам сказал «черное или коричневое», а этот бархат у меня еще с позапрошлой войны лежал. Дочка и пустила в дело.

— А разрезы-то зачем?

— Внучек постарался. Настоящий швейцарец.

Вспомнив внука, Бык улыбнулся. Патер хотел сделать еще какое-то замечание, но передумал. Друзья перекрестились и шагнули навстречу восходящему солнцу.

Все дороги в Италии, как известно, ведут в Рим, поэтому в северной Италии не было города, через который не проходили бы маршруты паломников. Паломникам обычно торопиться некуда, да и геометрически кратчайший путь с учетом обстоятельств не всегда наиболее быстрый.

Как и следовало ожидать, паломничества к святым местам проводились под патронажем Церкви. Монашеские ордена устраивали групповые паломничества, организовывая группы и сопровождая их до места назначения через все границы. Монахи разрабатывали маршрут, обеспечивали ночлег в пути, лечение, выдавали карты, путеводители и разговорники. Монахи работали гидами и переводчиками, а иногда и охранниками караванов паломников. Путешественникам рассказывали поучительные истории из Священного Писания, существенно поднимая их мораль, а заодно и лояльность к Церкви. Если паломник умирал в пути, он мог рассчитывать, что его не бросят в общую могилу для бродяг, а похоронят на приличном монастырском кладбище.

В ответ паломники жертвовали Церкви значительные суммы денег не только в пункте назначения, но и на протяжении всего пути. Многие вносили свой вклад трудом, обустраивая гостеприимные аббатства для следующих поколений путешественников.

Часто к паломникам присоединялись простые люди, идущие по своим делам. Организованная группа, идущая с проводником, — лучшие попутчики. Кто знает, окажется случайный попутчик, похожий на купца, купцом или мошенником? Кто может сказать заранее, разбегутся десять крестьян при виде пяти разбойников, или окажут отпор? Или они сами и есть разбойники?

Надо сказать, что народ в то время был неторопливый, и путешественники в том числе. С уходившими в паломничество прощались, как будто расставались на всю жизнь. Обычным делом было по пути из пункта А в пункт Бе задержаться на недельку-другую в попутном пункте Це. Можно было заболеть и месяц-другой пролежать в монастырской лечебнице. Можно было остаться без денег и наняться за гроши, чтобы заработать на дорогу. Можно было влипнуть в историю, а это несложно в чужой стране с другими законами, и провести месяц-другой в тюрьме. Обычным делом было пережидать весенний паводок или сидеть зиму в горной деревне, ожидая, пока сойдет снег с перевалов.

В группе, с которой шли Патер и Бык, примерно треть из полусотни путников была просто попутчиками. В каждом городе кто-то присоединялся к группе, а кто-то оставался. Из тех, кто вышел в путь в Берлине, до первых деревень, где говорили по-итальянски, добрались всего семь человек. Среди них шестеро были паломниками в Рим, а один шел как раз в Феррону и как раз на тот самый турнир. Совершенно случайно этим попутчиком оказался кукольник Каспар, знакомый уважаемым читателям по «Плохой войне».

— Преподобие, помнишь этого мужика?

— Ну ты спросил! Это же Каспар, я его лет тридцать помню.

— Точно! У него еще пьеса такая смешная была про мужика с половиной лица и тетку с сиськами.

По пути Каспар давал представления почти в каждом городе, и паломники вскоре выучили наизусть его нехитрый репертуар, состоявший из нескольких коротких историй и одной длинной пьесы, для которой требовался помощник. Главными героями коротких историй были крестьянин Михель и мошенник Вюрфель, а длинная называлась «Герр и Фрау Профос».

— Что, Каспар, немецких земель тебе мало, пошел Италию покорять? — как-то спросил Бык.

— Да вот, жизнь заставила, — ответил Каспар, — старею я, не могу сам новых сказок сочинять.

— А про герра и фрау история разве старая?

— Прошлого года.

— И ты за год успел побывать и в Штирии и в Бранденбурге, и в Баварии, и в Саксонии, и в Мекленбурге, и в Швабии и в вольном городе Гамбурге?

— Эх… Кабы все мои коллеги были честными, я бы до сих пор по ярмаркам в Саксонии ходил. Люблю Саксонию. Так ведь не прошло и двух месяцев, как мою историю показывали в одной Саксонии трое. А еще через полгода кто-то до меня дошел аж до Мекленбурга и собрал все сливки. Ну я плюнул и пошел на юг.

На самом деле, Каспар не просто «плюнул и пошел», а на собрании неофициальной «гильдии бродячих артистов» потребовал себе хотя бы право премьеры своего спектакля в новом сезоне в Италии, если уж никто не хочет поделиться сборами с автором. Ему дали фору в три недели, и Каспар двинулся на юг. Поскольку самые большие сборы делались не с прижимистых местных жителей, а с приехавших тратить деньги гостей, самым выгодным местом в начале сезона выглядел турнир в Ферроне.