Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й

Чуть в стороне от песчаного пляжа, опираясь портиком о белоснежные колонны, стоит бывший графский особняк с серпом и молотом на месте родового герба.

Проходит час, другой, в имении наступает вечер.

В озере, всплёскивая то там, то здесь тихую, будто нарисованную, гладь, резвится в нагретой воде рыба. Заходящее солнце рассветило малиновым цветом листву одичавшего яблоневого сада.

В доме с колоннами зажигаются окна. Сначала кухня, потом гостиная и столовая. Потом, после ужина, — кабинет на втором этаже; ещё позднее — супружеская опочивальня.

— Может быть, ты помоешься перед сном? — проговорила Людмила Каримовна, обращаясь к мужу.

Она сидела на краю кровати и не спеша растирала руки кремом. На ней была надета розовая ночная рубашка из тонкой полупрозрачной ткани; на голове, поверх бигуди, сидел такого же цвета чепец.

Павел Андреевич, уже в трусах и в майке, с задумчивым видом остановился возле постели, послушно повернулся и направился в ванную комнату.

— Дружок, ты чем-то озабочен сегодня? — повысила голос Людмила в сторону приоткрытой двери. — Нельзя так много думать, необходимо обязательно давать голове отдых. Занялся бы каким-нибудь спортом… Борис хотя и закладывает лишнего, но играет в теннис — и посмотри, какой у него здоровый вид.

Людмила продолжала о чём-то размеренно болтать, а из ванной доносилось журчание воды и шорканье зубной щётки. Поплескавшись, Павел Андреевич закончил свой вечерний туалет, обтёрся пушистым полотенцем и снова направился к кровати.

— Там, на полке… захвати мне «Сокровища Лувра», — попросила Людмила, уже утопавшая в пуховой перине под одеялом.

Однако Павел Андреевич проигнорировал её просьбу, решительно направился к своему месту, сбросил тапочки и залез под своё одеяло. Супруга посмотрела на него строго и вопросительно.

— Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — произнёс муж, озабоченно глядя в потолок.

Людмила Каримовна ещё за ужином заметила, что супруг немного не в себе. На все вопросы он отвечал невпопад, намазал блин горчицей вместо мёда, с задумчивым видом его съел. После чая долго сидел запершись у себя в кабинете.

— О чём же? — большим пальцем Людмила подтянула кверху мужнин кончик носа, сделав из него пятачок.

Павел Андреевич мягко, но решительно отвёл руку и повернулся к жене, провалившись локтём в перину.

— Людмила, сегодня я получил странное письмо. Написано вскоре после похорон Лёни, и ещё две страницы вложены совсем недавно.

Протянув ладонь, Людмила молча потребовала письмо.

— Погоди, это очень серьёзно. Разумеется, поначалу я решил, что это мистификация, но чем больше я думаю…

Раздражённая неповиновением, Людмила Каримовна холодно произнесла:

— Дай сюда письмо.

Павел Андреевич расстегнул кожаную папку для бумаг и протянул жене шесть машинописных листов бумаги.

— Конверт.

Получив конверт, Людмила Каримовна внимательно его осмотрела. Затем стала читать письмо. Её лицо приняло сначала насмешливое, затем сосредоточенное, а затем, под конец, растерянное выражение. Супруг искоса следил за её реакцией.

Закончив, Людмила ещё раз бегло просмотрела листки и, повернувшись к мужу, сказала:

— Этого не может быть. Они не могут этого знать.

Павел Андреевич налил себе молока из стоящего на ночном столике кувшина. Медленно выпил, утёр губы расшитой салфеткой.

— Пуся, они знают. Они знают всё, что здесь написано, и ещё много.

— Ты должен их найти.

— Должен найти… Пуся, я уже никому не могу доверять. Юра уже генеральный; я не могу к нему обратиться; из Комитета вообще ни к кому нельзя…

— Но… что ты собираешься делать?

— Утро вечера мудренее. Давай спать.

«Давай спать», — прозвучало в динамике, Владилен Казимирович щёлкнул тумблером и размял в пальцах новую папиросу.

В огромном богатом кабинете за своим рабочим столом сидел председатель Комитета государственной безопасности СССР генерал-полковник Змий. По правую руку от него, за длинным совещательным столом, — референт Феликс Петрович Коршунов. Перед ними на ковре, вытянувшись по стойке «смирно», — очень немолодой подполковник по фамилии Хромов. Змий разговаривал со своим референтом.

— Кто ещё в курсе этого дела?

— Капитан Рахметов. Был на дежурстве в аппаратной во время записи.

— Он слышал?

— Слышал и немедленно доложил подполковнику Хромову, своему непосредственному начальнику.

— Где он сейчас?

— Продолжает нести службу.

— Это правильно. Хорошо.

Змий пристально и тяжело посмотрел на вытянувшегося по струнке Хромова.

— Всё понимаете?

Хромова от напряжения передёрнуло, он не смог произнести ни звука.

— Ничего, я вижу, вы понимаете. Утечка информации повлечёт за собой тяжкие последствия. Вплоть до моего приказа вы будете один, бессменно вести запись. По телефону вы сообщите семье о длительной командировке. Впрочем, нет: слово «длительной» употреблять не следует. Я запрещаю вам любые контакты помимо контактов со мной и моим помощником Коршуновым.

Хромов перевёл взгляд на Коршунова и задрожал головой, пытаясь кивнуть.

— Сейчас: примите душ. Здесь, в соседней комнате. Затем смените капитана Рахметова и пришлите его ко мне. Не одного, под конвоем.

Хромов не сдвинулся с места, потому что слова «можете идти» ещё не прозвучали.

— Должен вас предупредить… — негромко заговорил генерал, глядя подполковнику в глаза. — Я знаю, у вас хорошая и дружная семья. Поздний ребёнок. Нужно уметь ценить своё счастье. Ваша жена, ваш ребёнок. Девочка… она такой пупсик. Надо об этом помнить. Всегда.

Хромов побледнел, взмок и покрылся пятнами.

— Никто… Ничего… Не узнает.

— Можете идти.

Развернувшись, Хромов не твёрдым, но строевым шагом, более похожим на шаг разжиревшей цапли, удалился.

— Что скажете? — обратился генерал к референту.

— Этот будет молчать.

— Тот, второй?

— С капитаном Рахметовым несколько сложнее. Парень из детдома, живёт в нашем общежитии. Помещение оборудовано под спортивный зал. Не имеет ни гомо — ни гетеросексуальных связей, по всей видимости импотент. Малообщителен, товарищи по курсу отзываются о нём сдержанно. Похоже, что они его боятся. Художественной литературы не читает; выписывает журналы «Вооружение» и «Философия атеизма», а также газету «Советский спорт». Отлично мимикрирует в любой среде: будучи подсадным, не вызвал ни тени подозрения у сокамерников. Почти всё свободное время уделяет занятиям рукопашным боем. Год назад подавал рапорт с просьбой о переводе в следственную часть; очевидно, имеет садистские наклонности.